Ты всех краев дороже мне.
Александр Блок жил и творил на рубеже двух веков – девятнадцатого и двадцатого. Он явился последним поэтом старой, дооктябрьской России. Именно этим именем» открывается первая страница русской советской поэзии». Я больше всего люблю в поэзии Блока стихи, посвященные теме родины – России. Стихи об этом можно встретить почти у каждого поэта, но, на мой взгляд, патриотическая поэзия Блока – лучшая.
«Этой теме, — писал Блок, — я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Все ярче сознаю, что это – первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему-то я подхожу давно, с начала своей сознательной жизни….»
Состояние гордой непокорности является свойством характера поэта. Без этого едва ли могло появиться в годы первой русской революции стихотворение» » Бурное революционное время всецело захватило поэта. Нельзя сказать, что Блок приветствовал надвигающуюся бурю 1905 года, скорее, наоборот. С тревогой пишет он одному из своих товарищей в 1902 году:» Слышали ли вы про ужасные бунты в Пензе и Саратове? Я имею достоверные сведения об этом, потому что пострадали мои родственники и знакомые. Крестьяне жгут усадьбы, призваны войска…»
Поэт ожидал каких-то важных для себя и для родины изменений от надвигающихся событий. Но, увы! Оптимистические настроения пропали, появились жесткие интонации, о чем говорит первая строка стихотворения:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Блок горячо любит родную землю, с ней связывает лучшие надежды, несмотря на то, что ненавидет» страшный мир» царской России.
В этом стихотворении образ лирического героя оформлен как образ поэта-обличителя социального зла:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?
Очень символично Блок использует в данной строфе слово» тьма». За этой символикой угадываются тревожные мысли о грядущих днях России, о вере в победу света над тьмой – революции над черными силами царизма.
Воспитывая в себе» всеобъемлющее чувство дали» (исторической, временной), Блок создает пространственный образ Руси, что достигается различными изобразительно-выразительными и синтаксическими средствами (прерывистостью фраз, многоточиями):
Чудь начудила, да Меря намерила
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла….
В согласии с блоковской» стихийностью» как основной силой истории сама судьба родной страны представляется сгустком диких страстей, не подвластных никакому разгулу и таящих в себе нечто темное и грозное. Облик родины видится поэту в зареве степных, зловещих, никогда не гаснущих костров, разложенных нашими давними предками, древними кочевниками:
…Кинулась из степи черная мгла…
За море Черное, за море Белое,
В черные ночи и белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни!..
Глядя в это дикое, темное лицо, от которого веет чем-то роковым, грозным, зловещим, лирический герой задает риторические вопросы в тоске и томлении:
Тихое, долгое, красное зарево
Каждою над становьем твоим…
Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?!
Поэт не может найти ответа, от которого зависит не только его жизнь, но и судьба родной страны.
Открыв это стихотворение в сборнике и еще даже не прочитав его, мы замечаем большое количество знаков препинания – риторических вопросов, восклицаний, многоточий, которые наполняют каждую строфу. Это говорит о душевном состоянии лирического героя: волнение, беспокойство за родину. Постоянные многоточия, свидетельствующие о недосказанности, недоговоренности, незаконченности фраз, помогают создать Блоку огромные просторы родины, так как они такие же нескончаемые, как и мысли поэта о России, ведь сказать о ней, ограничившись несколькими поэтическими строками, нельзя.
Блок все же видит возможность обновления жизни, и, утверждает он, если мы откроем ей сердце, то она» исполнит восторгом, новыми надеждами, новыми снами, опять научит свергнуть проклятое» татарское» иго сомнений, противоречий, отчаяния, самоубийственной тоски и пр. и пр., все то иго, которое мы,» ннешние», в полной мере несем».
Александр Блок
Русь моя, жизнь моя…
В коллаже на переплете использованы репродукции работ художников Константина Сомова и Константина Коровина
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
Автобиография
Семья моей матери причастна к литературе и к науке.
Дед мой, Андрей Николаевич Бекетов, ботаник, был ректором Петербургского университета в его лучшие годы (я и родился в «ректорском доме»). Петербургские Высшие женские курсы, называемые «Бестужевскими» (по имени К. Н. Бестужева-Рюмина), обязаны существованием своим главным образом моему деду.
Он принадлежал к тем идеалистам чистой воды, которых наше время уже почти не знает. Собственно, нам уже непонятны своеобразные и часто анекдотические рассказы о таких дворянах-шестидесятниках, как Салтыков-Щедрин или мой дед, об их отношении к императору Александру II, о собраниях Литературного фонда, о борелевских обедах, о хорошем французском и русском языке, об учащейся молодежи конца семидесятых годов. Вся эта эпоха русской истории отошла безвозвратно, пафос ее утрачен, и самый ритм показался бы нам чрезвычайно неторопливым.
В своем сельце Шахматове (Клинского уезда, Московской губернии) дед мой выходил к мужикам на крыльцо, потряхивая носовым платком; совершенно по той же причине, по которой И. С. Тургенев, разговаривая со своими крепостными, смущенно отколупывал кусочки краски с подъезда, обещая отдать все, что ни спросят, лишь бы отвязались.
Встречая знакомого мужика, дед мой брал его за плечо и начинал свою речь словами: «Eh bien, mon petit…» Иногда на том разговор и кончался. Любимыми собеседниками были памятные мне отъявленные мошенники и плуты: старый Jacob Fidèle , который разграбил у нас половину хозяйственной утвари, и разбойник Федор Куранов (по прозвищу Куран ), у которого было, говорят, на душе убийство; лицо у него было всегда сине-багровое – от водки, а иногда – в крови; он погиб в «кулачном бою». Оба были действительно люди умные и очень симпатичные; я, как и дед мой, любил их, и они оба до самой смерти своей чувствовали ко мне симпатию.
Однажды дед мой, видя, что мужик несет из лесу на плече березку, сказал ему: «Ты устал, дай я тебе помогу». При этом ему и в голову не пришло то очевидное обстоятельство, что березка срублена в нашем лесу.
Мои собственные воспоминания о деде – очень хорошие; мы часами бродили с ним по лугам, болотам и дебрям; иногда делали десятки верст, заблудившись в лесу; выкапывали с корнями травы и злаки для ботанической коллекции; при этом он называл растения и, определяя их, учил меня начаткам ботаники, так что я помню и теперь много ботанических названий. Помню, как мы радовались, когда нашли особенный цветок ранней грушевки, вида, неизвестного московской флоре, и мельчайший низкорослый папоротник; этот папоротник я до сих пор каждый год ищу на той самой горе, но так и не нахожу, – очевидно, он засеялся случайно и потом выродился.
Все это относится к глухим временам, которые наступили после событий 1 марта 1881 года. Дед мой продолжал читать курс ботаники в Петербургском университете до самой болезни своей; летом 1897 года его разбил паралич, он прожил еще пять лет без языка, его возили в кресле. Он скончался 1 июля 1902 года в Шахматове. Хоронить его привезли в Петербург; среди встречавших тело на станции был Дмитрий Иванович Менделеев.
Дмитрий Иванович играл очень большую роль в бекетовской семье. И дед и бабушка моя были с ним дружны. Менделеев и дед мой, вскоре после освобождения крестьян, ездили вместе в Московскую губернию и купили в Клинском уезде два имения – по соседству: менделеевское Боблово лежит в семи верстах от Шахматова, я был там в детстве, а в юности стал бывать там часто. Старшая дочь Дмитрия Ивановича Менделеева от второго брака – Любовь Дмитриевна – стала моей невестой. В 1903 году мы обвенчались с ней в церкви села Тараканова, которое находится между Шахматовым и Бобловым.
Жена деда, моя бабушка, Елизавета Григорьевна, – дочь известного путешественника и исследователя Средней Азии Григория Силыча Корелина. Она всю жизнь работала над компиляциями и переводами научных и художественных произведений; список ее трудов громаден; последние годы она делала до 200 печатных листов в год; она была очень начитанна и владела несколькими языками; ее мировоззрение было удивительно живое и своеобразное, стиль – образный, язык – точный и смелый, обличавший казачью породу. Некоторые из ее многочисленных переводов остаются и до сих пор лучшими.
Переводные стихи ее печатались в «Современнике», под псевдонимом «Е. Б.», и в «Английских поэтах» Гербеля, без имени. Ею переведены многие сочинения Бокля, Брэма, Дарвина, Гексли, Мура (поэма «ЛаллаРук»), Бичер-Стоу, Гольдсмита, Стэнли, Теккерея, Диккенса, В. Скотта, Брэт-Гарта, Жорж-Занд, Бальзака, В. Гюго, Флобера, Мопассана, Руссо, Лесажа. Этот список авторов – далеко не полный. Оплата труда была всегда ничтожна. Теперь эти сотни тысяч томов разошлись в дешевых изданиях, а знакомый с антикварными ценами знает, как дороги уже теперь хотя бы так называемые «144 тома» (изд. Г. Пантелеева), в которых помещены многие переводы Е. Г. Бекетовой и ее дочерей. Характерная страница в истории русского просвещения.
Отвлеченное и «утонченное» удавалось бабушке моей меньше, ее язык был слишком лапидарен, в нем было много бытового. Характер на редкость отчетливый соединялся в ней с мыслью ясной, как летние деревенские утра, в которые она до свету садилась работать. Долгие годы я помню смутно, как помнится все детское, ее голос, пяльцы, на которых с необыкновенной быстротой вырастают яркие шерстяные цветы, пестрые лоскутные одеяла, сшитые из никому не нужных и тщательно собираемых лоскутков, – и во всем этом – какое-то невозвратное здоровье и веселье, ушедшее с нею из нашей семьи. Она умела радоваться просто солнцу, просто хорошей погоде, даже в самые последние годы, когда ее мучили болезни и доктора, известные и неизвестные, проделывавшие над ней мучительные и бессмысленные эксперименты. Все это не убивало ее неукротимой жизненности.
Эти жизненность и живучесть проникали и в литературные вкусы; при всей тонкости художественного понимания она говорила, что «тайный советник Гете написал вторую часть «Фауста», чтобы удивить глубокомысленных немцев». Также ненавидела она нравственные проповеди Толстого. Все это вязалось с пламенной романтикой, переходящей иногда в старинную сентиментальность. Она любила музыку и поэзию, писала мне полушутливые стихи, в которых звучали, однако, временами грустные ноты:
Так, бодрствуя в часы ночные
И внука юного любя,
Старуха-бабка не впервые
Слагала стансы для тебя.
Она мастерски читала вслух сцены Слепцова и Островского, пестрые рассказы Чехова. Одною из последних ее работ был перевод двух рассказов Чехова на французский язык (для «Revue des deux Mondes»). Чехов прислал ей милую благодарственную записку.
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
А. Блок
Александр Блок жил и творил на рубеже двух веков – девятнадцатого и двадцатого. Он явился последним поэтом старой, дооктябрьской России. Именно этим именем “открывается первая страница русской советской поэзии”. Я больше всего люблю в поэзии Блока стихи, посвященные теме родины – России. Стихи об этом можно встретить почти у каждого поэта, но, на мой взгляд, патриотическая поэзия Блока – лучшая.
“Этой теме, – писал Блок, – я сознательно и бесповоротно посвящаю
Жизнь. Все ярче сознаю, что это – первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему-то я подхожу давно, с начала своей сознательной жизни…”
Состояние гордой непокорности является свойством характера поэта. Без этого едва ли могло появиться в годы первой русской революции стихотворение “” Бурное революционное время всецело захватило поэта. Нельзя сказать, что Блок приветствовал надвигающуюся бурю 1905 года, скорее, наоборот. С тревогой пишет он одному из своих товарищей в 1902 году: “Слышали ли вы про ужасные бунты в Пензе и Саратове? Я имею достоверные сведения об этом, потому что пострадали мои родственники и знакомые. Крестьяне жгут усадьбы, призваны войска…”
Поэт ожидал каких-то важных для себя и для родины изменений от надвигающихся событий. Но, увы! Оптимистические настроения пропали, появились жесткие интонации, о чем говорит первая строка стихотворения:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Блок горячо любит родную землю, с ней связывает лучшие надежды, несмотря на то, что ненавидет “страшный мир” царской России.
В этом стихотворении образ лирического героя оформлен как образ поэта-обличителя социального зла:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?
Очень символично Блок использует в данной строфе слово “тьма”. За этой символикой угадываются тревожные мысли о грядущих днях России, о вере в победу света над тьмой – революции над черными силами царизма.
Воспитывая в себе “всеобъемлющее чувство дали” (исторической, временной), Блок создает пространственный образ Руси, что достигается различными изобразительно-выразительными и синтаксическими средствами (прерывистостью фраз, многоточиями):
Чудь начудила, да Меря намерила
…
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
В согласии с блоковской “стихийностью” как основной силой истории сама судьба родной страны представляется сгустком диких страстей, не подвластных никакому разгулу и таящих в себе нечто темное и грозное. Облик родины видится поэту в зареве степных, зловещих, никогда не гаснущих костров, разложенных нашими давними предками, древними кочевниками:
…Кинулась из степи черная мгла…
За море Черное, за море Белое,
В черные ночи и белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни!
Глядя в это дикое, темное лицо, от которого веет чем-то роковым, грозным, зловещим, лирический герой задает риторические вопросы в тоске и томлении:
Тихое, долгое, красное зарево
Каждою ночь над становьем твоим…
Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?!
Поэт не может найти ответа, от которого зависит не только его жизнь, но и судьба родной страны.
Открыв это стихотворение в сборнике и еще даже не прочитав его, мы замечаем большое количество знаков препинания – риторических вопросов, восклицаний, многоточий, которые наполняют каждую строфу. Это говорит о душевном состоянии лирического героя: волнение, беспокойство за родину. Постоянные многоточия, свидетельствующие о недосказанности, недоговоренности, незаконченности фраз, помогают создать Блоку огромные просторы родины, так как они такие же нескончаемые, как и мысли поэта о России, ведь сказать о ней, ограничившись несколькими поэтическими строками, нельзя.
Блок все же видит возможность обновления жизни, и, утверждает он, если мы откроем ей сердце, то она “исполнит восторгом, новыми надеждами, новыми снами, опять научит свергнуть проклятое “татарское” иго сомнений, противоречий, отчаяния, самоубийственной тоски и пр. и пр., все то иго, которое мы, “ннешние”, в полной мере несем”.
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Стихотворение “Россия” было написано А. А. Блоком в 1908 году в цикле стихов “Родина”. После событий 1905 года обращение поэта к теме родины было сознательным и закономерным. Поэта интересуют дальнейшие пути развития общества, историческое прошлое и будущее родной страны, судьба Read More ......
- Александр Блок вошел в историю литературы как выдающийся поэт-лирик. Начав свой поэтический путь книгой мистических стихов о прекрасной Даме, Блок завершил свое двадцатилетнее творчество в русской литературе проклятием старому миру в поэме “Двенадцать”. Блок прошел сложный творческий путь от поэта-символиста, Read More ......
- Стихотворение “Россия” написано Александром Александровичем Блоком восемнадцатого октября тысяча девятьсот восьмого года, в период, когда создавался цикл “Родина” третьего тома “Трилогии вочеловечения”. Это время было для поэта временем осознания всей важности освещения темы России, этого “первейшего, самого жизненного вопроса”. Тогда Read More ......
- В стихотворении “Русь” образ родины, России, видится Блоку в былинно-сказочном ореоле. Это древняя, нетронутая цивилизацией страна, напоминающая исторические картины В. М. Васнецова и И. С. Горюшкина-Сорокопудова: Русь опоясана реками И дебрями окружена, С болотами и журавлями, И с мутным взором Read More ......
- Все поэты размышляли о России, каждый пытался создать в своих произведениях ее неповторимый образ. Для Сергея Есенина Россия – это родной край, который он бесконечно любит, ради него он готов без колебаний пожертвовать жизнь. Стихотворение “Гой ты, Русь, моя родная” Read More ......
- Стихотворение А. Блока “Скифы” датировано 30 января 1918 года. Известно, что этот период в жизни России, да и всего мира был сложным и напряженным. В России только что совершился грандиозный переворот – Октябрьская революция, которая повлекла за собой кровавые перемены Read More ......
- Праздник радостный, праздник великий, Да звезда из-за туч не видна… Ты стоишь под метелицей дикой, Роковая, родная страна. А. Блок Тема Родины явилась основной в творчестве Блока. О чем бы он ни писал – все это было о России. На Read More ......
- По словам самого Александра Александровича Блока, тема, посвященная России, – главная в поэзии. А. А. Блок обратился к этой теме уже в самом начале своего творческого пути и остался верен ей до конца жизни. Цикл “На поле Куликовом” целиком посвящен Read More ......
Александр Блок трепетно относится к Родина и не раз возвращается к ней в своих стихах. Одно из таких стихотворений – это «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться», в котором поэт представляет на суд читателей Россию в образе девушки.
Стихи наполнены волнующими интонациями и сравнениями, что помогает автору более точно передать чувства к Руси. Уже в начале поэт приводит вечные атрибуты Руси – царя, Сибири и тюрьмы. В образе царя анализ стихотворения показывает угнетение русского народа, Сибирь олицетворяется бескрайними просторами Отчизны, а тюрьма – это вечный спутник отечества, недаром только в России есть поговорка «От тюрьмы и от сумы не зарекайся».
Разлучиться и раскаяться
Ермак во второй строчке является собирательным образом – это попытка протеста против болота бытия, к сожалению, все протесты и революции обходились Руси большой кровью и очень редко изменяли страну в лучшую сторону.
Блок предлагает Руси разлучится с этим неизменными веками атрибутами и раскаяться, ведь освобождение из рабства начинается не на площадях, что показали революции, а в душе.
Александр Блок в стихотворении задаёт вопросы и на них отвечает. Поэт спрашивает верит ли русский народ в Бога и что слышно из его вечно тоскливых песен. Движение России вперёд не имеет динамики, это более топтание на месте или освоение неосвоенных земель. Вся энергия уходит на это, Родина пребывает во мраке, всегда считая, что завтра будет лучше. И так из века в век. Это доказывают строки:
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Духовное и материальное
Под Царьградскими воротами Блок, возможно, имеет внутреннее просветление, освобождение от духовных цепей рабства. Градов Русь нарубила, а к святыням не приблизилась ни на шаг. Вечная надежда на завтра не удовлетворят Блока, поэт знает, что отлаживать движение вперёд можно вечно. Автор глазами пророка смотрит назад и вперёд, предсказывая Родине долгий и местами страшный путь.
Ещё одно пророчество видно в концовке стихотворения:
Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим…
Блок видит, что над Русью стоит красное, кровавое зарево, являясь предвестником горя. Зарево долгое, из чего делаем вывод, что в судьбе Родины не будет короткого перелома, когда страна заснёт одной и проснётся другой, просветлённой. Для просветления Руси придётся пройти долгий и мучительный путь, но иного решения нет.
Вывод
В строках Александра Блока чувствуется неиссякаемая любовь к Родине, но поэт не только любит Русь, но пытается внести свой вклад в её процветание. Приносить пользу Отчизне можно не только делая научные открытия и открывая новые земли, но и передавая в массы своё видение проблем и путей выхода из лабиринта Минотавра в красивой стихотворной форме.
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?
Знала ли что Или в бога ты верила?
Что там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…
В творчестве каждого поэта есть место патриотическим стихам. И Александр Блок – не исключение. Он жил и творил на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков и был свидетелем грандиозных исторических событий как для России, так для русского народа.
Стихотворение “Русь моя, жизнь моя…” написано в 1910 году, когда революция 1905 года была подавлена, и назревали революционные события 1917 года, которые в дальнейшем привели к краху самодержавия. Подобное состояние дел, несомненно, очень беспокоило Блока, как сознательного гражданина, и как
Поэта.
Стихотворение начинается с обращения к родине с вопросом: “Вместе ль нам маяться?”. Блок видит и подчеркивает несостоятельность царской власти, которая не успевает за прогрессом общества и ограничивает вольного человека.
Автор очень любит свою родину, но в стихотворении даже проскакивают нотки сомнения, а не покинуть ли такую страну-тюрьму. Ведь здесь все под властью “тьмы”. Образ тьмы – это символичное изображение царизма, который не несет уже ничего светлого, созидательного, жизнеутверждающего, этот режим уже олицетворяет зло и смерть.
Все стихотворение Блока наполнено недосказанными
Фразами, пускаясь в размышления о судьбе России, Блок вспоминает ее богатую и бурную историю, которая в строчках стихотворения похожа на сменяющиеся картинки слайдов в сознании лирического героя. Здесь мы видим и ее бескрайние моря, и широкие степи в кострах, и ее традиции, и трагические периоды истории, например, татарское иго.
Синтаксически стихотворение “Русь моя, жизнь моя…” полно знаков препинания: многоточий, вопросительных знаков, этим прекрасно передается волнение и тревога автора по поводу будущего страны, остается некая недосказанность. И эта недосказанность объяснима, автор понимал, что назревает какое-то решения и грядущие события будут судьбоносными для народа и страны.
