Авиценна трактат о цикории. Труды по медицине

Абу-Али ал-Хусейн Ибн-Абдаллах Ибн-Сина (АВИЦЕННА)1 ТРАКТАТ О ЛЮБВИ2

Перевод с арабского С.Б. Серебрякова

Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

Ты просил меня, Абдаллах (ал-Ма" суми)3, законовед, - да осчастливит тебя Аллах! - составить трактат, в котором кратко разъяснялось бы, [что такое] любовь. Отвечу тебе, что в нижеследующем трактате я сделал все, что мог, для того, чтобы заслужить твое одобрение и удовлетворить твое желание.

Я составил свой трактат для тебя из семи разделов:

1. О силе любви, текущей в каждой индивидуальной субстанции;
2. О наличии любви у неживых простых субстанций;
3. О любви у существующих вещей [вообще] и у [тех из них], которые обладают питательной силой в той мере, в какой они ею обладают;
4. О наличии любви у животных субстанций в той мере, в какой они обладают животной силой;
5. О любви тех, кто отличаются изяществом и молодостью, к красивым образам;
6. О любви божественных душ;
7. Выводы из разделов.

Раздел I. О СИЛЕ ЛЮБВИ, ТЕКУЩЕЙ В КАЖДОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СУБСТАНЦИИ

Каждая индивидуальная субстанция, управляемая [Аллахом], от природы стремится к своему совершенству, которое есть благо индивидуальное, проистекающее из индивидуальной субстанции Чистого Блага, и от природы она бежит присущих ей недостатков, которые в ней являются злом, [проистекающим] из первоматерни и небытия, ибо всякое зло связано с первоматерпей и небытием4. Очевидно, поэтому, что все существующие вещи, управляемые [высшим принципом], обладают естественным вожделением и врожденной любовью. Отсюда с необходимостью следует, что у этих вещей любовь есть причина их существования. Ибо все, что можно выразить, делится на разряды по трем признакам: 1) либо оно достигло особого совершенства, 2) либо достигло крайности недостатка, 3) либо колеблется между обоими состояниями, находясь по существу в промежуточном положении. Далее, то, что [характеризуется] крайним недостатком, имеет своей целью достижение абсолютного небытия и исчерпание всех своих связей; ввиду этого его правильнее всего называть абсолютным небытием и изучать как небытие. Хотя оно и заслуживает того, чтобы по классификации или мысленно его относили к числу существующих вещей, тем не менее его бытие не должно считаться сущностным бытием. [Термин] существование к нему можно применять лишь метафорически. И к совокупности существующих вещей его можно относить только акцидентально5. Следовательно, истинные существующие вещи являются либо такими, которые предрасположены к крайнему совершенству, либо такими, которые можно характеризовать как колеблющиеся между недостатком, чем-либо вызванным, и совершенством, существующим от природы. Стало быть, существующие вещи в совокупности своей не свободны от некоей связи с совершенством, и их связь с ним сопровождается врожденной любовью и вожделением того, что может соединить его с его совершенством.

Это ясно также со стороны причины и вопроса почему: поскольку 1) ни одна индивидуальная субстанция, управляемая [высшим принципом], не лишена присущего ей совершенства; поскольку 2) [такая субстанция] сама по себе не является достаточной [причиной] для существования своего совершенства, ибо совершенства управляемых [высшим принципов] суть эманация Совершенного самого по себе, и поскольку 3) нельзя представить себе, чтобы этот Принцип, привносящий совершенство, имел целью привнесение [совершенства] в каждую из индивидуальных субстанций в отдельности, - как то разъяснили философы; [поскольку все это так], из мудрости необходимо [сущего существа] и его умения управлять вытекает стремление заложить во все общую любовь, с тем, чтобы она таким образом сохраняла то, что было получено через эманацию, общие совершенства, и была направлена на их создание в тех случаях, когда они утрачивались дабы ею осуществлялось управление мудрым порядком [в мире]. Таким образом, наличие этой любви у всех управляемых [высшим принципом] существующих вещей должно быть необходимым и неотъемлемым. В противном случае была бы нужна другая любовь для того, чтобы сохранить эту общую любовь, уберечь ее от небытия и вернуть ее в прежнее состояние, когда она пришла в упадок, беспокоясь из-за ее удаления. [В этом случае] одна из этих двух любовей была бы бесполезной и излишней, а существование чего-либо бесполезного в природе, то есть в божественно установленном порядке ложно. Но нет любви вне этой общей абсолютной любви. Следовательно, бытие каждого предмета, управляемого [высшим принципом], определяется врожденной любовью.

Теперь, имея это в виду, отправимся к более высокой ступени, нежели та, о которой говорилось ранее, перейдя к рассмотрению Верховного Существа и того, как ведут себя вещи под управлением управителя, учитывая [меру] его величия. И мы говорим: благо любимо само по себе. Если бы это было не так, то все, что желает, стремится и совершает ту или иную работу, не имело бы перед собой определенной цели, представляя себе ее благость. Если бы благо не было любимо само по себе, то все усилия, направленные к благу, во всех действиях были бы напрасны. Поэтому благое любит благое, ибо любовь в действительности есть не что иное, как одобрение всего прекрасного и подобающего. И эта любовь есть начало стремления к нему, когда оно отсутствует, если это есть нечто такое, что может отсутствовать, или к соединению с ним, когда оно наличествует. Далее, все сущее одобряет то, что ему подходит, и стремится к нему, когда оно утрачено. А особым добром является склонность к чему-то в действительности и в помыслах относительно того, что считается действительно подобающим. Далее, одобрение и стремление, как неодобрение и отвращение, в существующей вещи проистекают из приверженности к ее благости, ибо вещь сама по себе одобряется только по причине своей благости, поскольку бытие называется благом правильным и сущностным образом лишь в тон мере, в какой оно - благое, так как правильность обнаруживается в вещи сущностно в виду ее здравости и благости. Ясно, таким образом, что благо любимо за то, что оно есть благо, будь то благо, присущее данной вещи, или благо, которое она разделяет с другими [вещами]. Каждый [вид] любви есть либо нечто уже достигнутое, либо то, чего еще надо достичь, а именно - из всего того, что любимо. Когда благость [вещи] возрастает, возрастает также и достоинство объекта любви, а также и любовное стремление к благу.

А раз это установлено, мы говорим: то Существо, которое слишком свято, чтобы быть управляемым, должно быть высшим объектом любви, ибо Оно является высшей благостью. А высший субъект любви тождествен с высшим объектом любви, а именно, с высшей и святейшей сущностью Всевышнего, ибо благое любит благое через соединение с ним посредством обретения и постижения. Первое Благо постигает себя актуально в вечности, и, стало быть, его любовь к себе самому - наиболее совершенная и полная. И поскольку между божественными атрибутами Его сущности нет никакого различия, любовь здесь - сущность и бытие в чистом и простом виде, как у Блага6.

Таким образом, у всех существующих вещей либо любовь является причиной их бытия, либо любовь и бытие в них тождественны. Очевидно, следовательно, что ни одна индивидуальная субстанция не лишена любви, а это - то, что мы хотели разъяснить.

Раздел II. О НАЛИЧИИ ЛЮБВИ У НЕЖИВЫХ ПРОСТЫХ [СУБСТАНЦИЙ]

Простые неживые субстанции делятся на три разряда: 1) истинная первоматерия, 2) форма, которая не может существовать отдельно сама по себе и 3) акциденции. Различие между акциденциями и этой формой состоит в том, что форма образует субстанцию. Поэтому древние метафизики считали подобающим относить ее к подразделениям субстанции, ибо форма является частью самостоятельно существующих субстанций, и они не отказывались признавать за ней свойство субстанциональности из-за того, что она не может существовать отдельно сама по себе, - ибо таково состояние субстанции первоматерии. Несмотря на это, не следует отрицать ее принадлежности к субстанциям, потому что она по своей сущности является частью таких субстанций, которые существуют сами по себе. Более того, метафизики придают ей, т. е. форме, свойство субстанциональности [в большей мере], чем первоматерии. Причина этого заключается в том, что субстанция существует как актуальная субстанция благодаря данной субстанциональной форме: если последняя существует, то должна существовать актуально и субстанция. Поэтому сказано, что форма есть субстанция как вид актуальности7.

Что до первоматерии, то она относится к числу тех [вещей], которые получают субстанциональность потенциально. Ибо актуальное существование какой-либо субстанции не обязательно следует из существования первоматерии. Поэтому сказано, что она есть субстанция как вид потенции.

Таким образом, в данном рассуждении устанавливается истинная природа формы. Эту истинную природу нельзя приписывать акциденции, ибо эта последняя не является [началом], образующим субстанцию, и ни с какой точки зрения не может рассматриваться как субстанция.

А раз это установлено, мы говорим: каждая из этих простых неживых индивидуальных субстанций сопровождается врожденной любовью, от которой она никогда не свободна, и любовь эта - причина их бытия. Что же касатеся первоматерии, она представляет собой лишенность в то время, когда она только стремится иметь форму, а [само] ее стремление к ней есть нечто существующее. Поэтому ты можешь заметить, что когда она лишена одной формы, она спешит обрести другую форму взамен, избегая абсолютного небытия. Первоматерия же есть местопребывание небытия. Таким образом, когда она имеет форму, в ней есть лишь относительное небытие, а если бы [у нее вообще] не было формы, то ей было бы присуще абсолютное небытие. И здесь нет нужды в подробном рассуждении для выяснения того, почему это так. Первоматерия подобна уродливой, безобразной женщине, которая боится, как бы ее уродство не обнаружилось: каждый раз, когда открывается ее покрывало, она прикрывает свои недостатки рукавом8. Итак, установлено, что первоматерия обладает врожденной любовью.

Что же касается формы, то имеющаяся у нее врожденная любовь проявляется двояко: 1) в обнаруживаемом нами стремлении ее придерживаться своего предмета; 2) в обнаруживаемой нами приверженности ее к своим совершенствам и естественным местам, когда она находится в них, и любовном стремлении к ним, когда она от них отделена9, как то имеет место у пяти простых тел и вещей, составленных из четырех (элементов). Кроме этих разрядов [вещей], форма не придерживается ничего.

Что касается акциденций, то присущая им любовь также проявляется в их приверженности к предмету [любви], а именно, когда они связаны с поочередно сменяющимися в предмете противоположностями.

Таким образом, ни одна из этих простых [субстанций] не лишена любви, присущей ей от природы.

Раздел III. О ЛЮБВИ У СУЩЕСТВУЮЩИХ ВЕЩЕЙ [ВООБЩЕ] И У ТЕХ [ИЗ НИХ], КОТОРЫЕ ОБЛАДАЮТ ПИТАТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ В ТОЙ МЕРЕ, В КАКОЙ ОНИ ЕЮ ОБЛАДАЮТ

Вкратце укажем: как растительные души делятся на три разновидности: 1) питающая сила, 2) сила роста и 3) сила размножения, - точно так же любовь, присущая растительной силе, делится на три разновидности: 1) первая из них присуща питающим силам и является источником влечения к пище в соответствии с потребностями в ней материи и задержания ее в питающемся [теле] после претворения ее в его природу; 2) вторая разновидность любви присуща силе роста и является источником влечения к пропорциональному увеличению объема питающегося [тела]; 3) третья разновидность любви присуща силе размножения и является источником стремления произвести начало сущности, подобной тому, от которой он сам произведен.

Ясно, что когда существуют эти силы, необходимо существуют и эти разновидности любви. Следовательно, они также от природы наделены любовью.

Раздел IV. О НАЛИЧИИ ЛЮБВИ У ЖИВОТНЫХ СУБСТАНЦИИ В ТОЙ МЕРЕ, В КАКОЙ ОНИ ОБЛАДАЮТ ЖИВОТНОЙ СИЛОЙ

Нет сомнения, что каждая из животных сил и душ10 характеризуется тем действием, которое побуждается врожденной любовью. Если бы это было не так, - если бы они не обладали естественной брезгливостью, источником которой является врожденное отвращение, и естественным влечением, имеющим своим источником врожденную любовь, - то их существование в животном теле должно было бы рассматриваться как праздное. И это проявляется во всех частях, на которые делятся эти силы.

Что до той части, которая ощущает извне11, то [ее действие] определяется дружбой и враждебностью к определенным предметам чувственного восприятия. В противном случае животное не могло бы проводить различия между воспринимаемыми явлениями и остерегаться тех вещей, которые приносят вред, и ощущающая сила в своей истинной природе была бы излишней.

Что же касается части, ощущающей изнутри12, то она действует, успокаиваясь и наслаждаясь приятными воображаемыми предметами и т. п., когда они имеются, и жадно стремясь к ним после их утраты.

А что до гневательной части, то [ее действие] определяется жаждой мести и стремлением к господству, избеганием слабости и унижения и всего, что на то похоже.

[Обращаясь теперь] к чувственной части, мы предпошлем этому некоторое вступление, которое будет полезным само по себе, а также для [уяснения] основанных на нем рассуждений в разделах.

Любовь делится на две разновидности. К первой из них относится естественная любовь. Ее носитель не успокаивается до тех пор, пока каким-либо образом сам по себе не достигнет своей цели, если ему не препятствует в этом какая-либо внешняя принуждающая [сила]. Камень, к примеру, не может не достичь своей цели, а именно соединиться со своим естественным местом и покоиться в нем самому по себе, если только на него не действует некая принуждающая сила. Так, например, обстоит дело с питающей силой и другими растительными силами: первая продолжает добывать пищу и претворять ее в плоть до тех пор, пока какое-либо стороннее явление не воспрепятствует этому. Вторым видом любви является любовь по свободному выбору. Ее носитель может иногда сам отвернуться от объекта своей любви; когда он предвидит, что она повлечет за собой какой-то вред, он взвешивает степень этого вреда и ту выгоду, какую представляет собой объект любви. Так, например, когда осел издали увидит направляющегося к нему волка, он перестает жевать ячмень и спасается бегством, ибо знает, что грозящий ему вред перевешивает пользу того, от чего он отказывается.

Иногда два субъекта любви имеют один и тот же объект, причем один из них естественный, а второй относится к свободе выбора. Так, например, обстоит дело с целью размножения, когда она соотнесена с растительной силой размножения и животной чувственной силой.

Установив это, мы говорим: чувственная сила животного - вещь, наиболее ясная для людей в массе, и нам нет нужды разъяснять это. Объект любви неразумного животного вообще тождествен объекту любви растительной силы. Правда, из любви растительной силы вытекают лишь такие действия, которые относятся к естественному, низкому, [даже] самому низкому виду; из любви же животной силы вытекают [действия], основанные на свободной воле, и они [принадлежат] более возвышенному и благородному виду и проистекают из более чистого и прекрасного источника, - настолько, что иногда некоторые животные используют при этом силу ощущения. Широкой публике, поэтому, обычно представляется, что данный вид любви присущ именно ощущению, но па поверку он оказывается присущим чувственной [силе], хотя ощущающая сила и принимает в нем участие как нечто опосредствующее. Чувственная животная сила иногда соответствует растительной по цели в том отношении, что она достигается без свободной воли.

Таким образом, действительно есть различие в том, каким образом эти силы порождают деятельность в соответствии с наличием или отсутствием свободной воли, как мы то наблюдаем в случае произведения себе подобного. Хотя неразумное животное движимо прирожденной ему естественной любовью посредством свободы воли, заложенной в него [промыслом божьим] для произведения себе подобного, здесь нет самого по себе стремления к непосредственной цели, ибо такая любовь преследует два вида цели. Я имею под этим в виду следующее: божественный промысел устанавливает обязательно сохранение приплода у растений и животных; но достичь желаемого продления существования возникшей особи невозможно, ибо где имеет место возникновение, там необходимо следует уничтожение. Поэтому [божественная] мудрость обязательно устанавливает некое провидение, продолжающее бытие их обоих в видах и родах, вкладывает в природу каждой особи нечто, благодаря чему в видах [животных] имеется желание заниматься размножением себе подобных, и с этой целью подготавливает в ней соответствующие орудия13.

Далее, поскольку неразумное животное стоит ниже того уровня, па котором приобретается разумная сила, посредством которой постигается истинная природа универсалий, оно не может постичь цели, исходящей от универсалий. По этой причине его чувственная сила напоминает растительную силу в отношении необходимого стремления ее к данной цели.

То, что мы установили в этом разделе, как и в предшествующем, полезно для [понимания] многого из того, что будет утверждаться в этом трактате с помощью Аллаха и при добром его поспешествовании.

Раздел V. О ЛЮБВИ ТЕХ, КТО ОТЛИЧАЕТСЯ ИЗЯЩЕСТВОМ И МОЛОДОСТЬЮ, К КРАСИВЫМ ОБРАЗАМ

Рассмотрению предмета этой главы мы должны предпослать введение из четырех пунктов:

1. Когда к одной из сил души присоединяется другая, более высокая в отношении благородства, она вступает в связь с последней, и [в результате этой связи низшая сила] повышает свои блеск и красоту, так что ее действия превосходят тот уровень, на котором они находились бы, если бы эта сила оставалась одна, либо в числе, либо в совершенстве знания, в тонкости охвата и стремления к достижению цели. Ибо высшая сила поддерживает и укрепляет низшую и, отводя от нее опасности, заставляет ее повысить свое превосходство и совершенство; и она помогает ей разными способами, доставляя ей красоту и благородство. Так, чувственная сила животного помогает растительной силе, а сила гнева отвращает от предметов, могущих принести ущерб его материи, - [во всяком случае до тех пор, пока] не настанет естественное [время] его гибели, - и [вообще] от всяких бедствий. [Еще один пример:] разумная [сила души] помогает животной [силе] в достижении ее целей, повышая ее качество и благородство путем использования ее помощи в своих [собственных] целях. Именно по этой причине часто оказывается, что силы ощущения и желания у человека переступают и своих действиях свойственную им ступень, так что иногда они преследуют в своих действиях цели, которые достигаются лишь чисто разумной силой.

Точно так же обстоит дело и с воображающей силой: разумная сила иногда использует ее, опираясь на ее помощь, при том или ином способе достижения своей цели, а воображающая сила, пользуясь тем, что разумная сила обращается к ней, крепнет и смелеет настолько, что ей кажется, будто она достигла этой цели независимо от разумной силы. Более того, она восстает против разумной силы, украшается ее чертами и признаками, претендует на то, на что [может] претендовать [лишь] разумная сила, и воображает, будто достигла того, что созерцает умопостигаемые предметы, приносящие покой душе и уму14. [Во всем этом она действует] как дурной раб, к которому господин обратился за помощью в одном многополезном для пего деле, и который возомнил, будто достиг желаемого независимо от своего господина, что господин неспособен этого сделать и что, мало того, он сам является господином, хотя на самом деле данного господином задания он вовсе и не выполнял, о чем ему ничего неведомо. Подобное положение имеет место в силе желания у человека, что и служит одной из причин [его] порчи. По это необходимо в [общем] порядке, в коем ищут блага, и в этом [порядке] не было бы мудрости, если бы великое благо оставлялось из-за вредоносного действия незначительного по сравнению с ним зла.

2. Животная душа в человеке может отдельно [сама по себе] совершать и претерпевать действия, такие как ощущение, воображение, половое сношение, агрессивность и воинственность. Однако вследствие того, что [животная душа человека] обретает некоторое благородство из-за соседства с душой разумной, она выполняет такие действия более благородно и утонченно, и поэтому в предметах чувственного восприятия ее привлекает то, что обладает лучшей природной смесью и более правильным и соразмерным строением, - то, на что другие животные не обращают внимания, не говоря о том, что они ими не интересуются.

Человек применяет также силу воображения к изящным и прекрасным вещам так, что [действие его воображения] почти уподобляется [действию] чистого разума. Разным образом в действиях, вызванных [силой] гнева, чтобы угодить обладателям красоты, совершенства, гармонии и очарования, он пускается па всевозможные уловки, облегчающие ему достижение превосходства и победы.

Иногда [человеческие действия] явно основаны на соучастии разумной и животной [души], как это [бывает], например, когда разумная сила [человека] использует его силу ощущения, чтобы путем индукции вывести универсалии из единичных предметов. Точно так же в своих размышлениях он обращается к силе воображения, достигая таким путем своей цели в отношении умопостигаемых предметов. Равным образом он заставляет стремящуюся силу вопреки ее собственной цели, состоящей в удовольствии, подражать Первопричине в сохранении видов, и особенно лучшего из них - вида человеческого, как он заставляет ее [стремиться] к еде и питью не как попало, а наилучшим образом, и не ради одного только удовольствия, а для того, чтобы помочь природе, призванной сохранить особь лучшего вида, т.е. человеческий индивид. Равным образом он поднимает силу гнева на сражение с богатырями или на битву, чтобы отогнать [врага] от добродетельного города или благочестивого народа. От него могут исходить и действия, проистекающие из недр его разумной силы, такие, как созерцание умопостигаемых предметов, стремление к [возвышенным] целям, любовь к будущей жизни и соседству Милостивого [Аллаха].

3. В каждом из божественных постановлений есть некое благо, и к каждому из этих благ стремятся. Однако мирские блага таковы, что выбор их может повредить более возвышенному благу. Так, общепризнано, что следует избегать простого и беспорядочного наслаждения жизнью [хотя само по себе оно может быть желательно], ибо оно может повредить чему-то еще более желательному, а именно - обилию богатств или достатку. Вот другой пример, взятый из [науки] о пользе для тел: желательно и полезно выпить укию15 опиума, чтобы прекратить кровотечение из носу, но от этого следует отказаться из-за вреда, который это нанесет чему-то более желательному, а именно здоровью и вообще жизни. Таким же образом вещи, присущие животной душе, когда они обнаруживаются в избытке у неразумного животного, считаются не злом, а скорее достоинством его сил; но ввиду зла, причиняемого ими разумной силе, как мы на то указали в трактате, озаглавленном «Подарок» (ат-Тухфа), они рассматриваются у человека как недостаток. И следует отворачиваться и бежать от них.

4. Как разумная, так и животная душа, - последняя по причине близости к первой, - всегда любят то, что стройно, гармонично и соразмерно, как, например, гармоничные звуки, хорошо сочетающиеся друг с другом вкусовые качества различных блюд и т. п. По если в животной душе это вызвано природой, то у разумной души это проистекает из того, что она предрасположена [к этому] созерцанием идей, возвышающихся над природой, и знает: все, что близко к Первому Объекту любви, то более стройно и соразмерно, а то, что следует непосредственно за Ним, достигает большей степени единства и связанных с ним качеств, таких как гармония и согласованность; тогда как, напротив, что удалено от Него, то ближе к множественности и связанным с нею качествам, таким как дисгармония и несогласованность, как это разъяснили метафизики. Всегда, когда разумная душа достигает обладания чем-то стройным, она созерцает это нетерпеливым взором.

Поскольку эти предпосылки установлены, мы говорим: одно из свойств разумного [существа] - то, что оно любит красивую внешность у людей, и это иногда рассматривается как изящество и молодость. Такое свойство либо присуще [одной только] животной силе, либо [является результатом] соучастия [разумной и животной сил]. Если бы оно было присуще [только] животной силе, то разумные люди не считали бы это изяществом и молодостью. Ибо истинно, что когда человек испытывает устремления, [свойственные] животной [душе], по-животному, он опадает в порок и вредит разумной душе. Это не присуще разумной душе, ибо принадлежностями ее работы являются вечные умопостигаемые предметы, а не преходящие чувственно воспринимаемые единичные вещи. Этот [вид любви], следовательно, вытекает из соучастия [упомянутых двух сил].

Это можно объяснить и другим способом: если человек любит прекрасный образ ради животного удовольствия, то заслуживает порицания, даже осуждения и обвинения в грехе; таковы, например, те, кто предаются содомскому греху и вообще порочные люди. Но если человек любит миловидный образ умозрительно, то, как мы уже объяснили, это следует считать средством возвышения и приближения к благу, поскольку он испытывает более близкое воздействие Первоисточника [всякого] Влияния и Чистого Объекта любви, и более подобен возвышенным, благородным вещам. А это делает его достойным того, чтобы быть изящным и мило молодым. По этой причине не бывает так, чтобы сердца проницательных людей из числа тех, что обладают острым умом и философским мышлением и не следуют за теми, кто выдвигает жадные н скупые требования, не были заняты тем или иным прекрасным человеческим образом. Ибо человек, имея нечто сверх того совершенства, которое свойственно человечеству (поскольку он существует, обладая совершенством гармоничного облика, приобретенного из стройности и гармоничности природы и из проявления божественного воздействия), более всего достоин получения того, что скрыто в плоде сердца и составляет чистоту любви. Поэтому и говорит пророк - да благословит его Аллах и да приветствует! - : «Ищи удовлетворения твоих потребностей у обладающих прекрасным лицом», - желая этим сказать, что красивый образ бывает только при хорошем природном составе и что совершенная гармония и состав придают [человеку] приятные черты и милые качества. Иногда, однако, случается, что человек с безобразным обликом прекрасен по своим внутренним качествам. Для этого возможны два объяснения: либо безобразие облика Вызвано не внутренним недостатком в гармонии первоначального [природного] состава, а какой-то внешней, привходящей порчей; либо же красота черт вызвана не природой, а привычкой. Равным образом бывает так, что человек с красивым обликом безобразен чертами [своего характера]. Этому также можно дать два объяснения: либо уродство в чертах [характера] возникает привходящим образом вместе с чем-то, привходящим в природу после закрепления состава, либо оно возникает из-за сильной привычки16.

Любовь к прекрасному облику сопровождается тремя желаниями: 1) обнять, 2) целовать и 3) сочетаться.

Что касается третьего желания, то при его [появлении] выясняется, что оно присуще только животной душе, что доля ее в этом велика и что она выступает здесь не как средство, а как участница, более того - как [участница], пользующаяся [средством]. Дело это отвратительно, но и разумная любовь может не быть чистой, если животная сила ей всецело не подчиняется. Поэтому в желании сочетаться лучше подозревать любящего, который соблазняет предмет своей любви ради одного этого, если только его потребность не носит разумного характера, т.е. если он не помышляет о воспроизведении себе подобного. А это невозможно для мужчины17: для женщины же, которой это запрещено шариатом, это мерзко. Поэтому такой вид любви допустим и может быть одобрен только и отношении мужчины, который сочетается со своей женой или невольницей.

Что касается объятий и поцелуев, то сами по себе они не заслуживают осуждения, если их цель состоит в сближении и соединении, поскольку душа желает достичь объекта своей любви присущими ей чувствами осязания и зрения. Поэтому она получает наслаждение от объятия, стремится к тому, чтобы дыхание начала психической деятельности, каковым является сердце, слилось со сходным дыханием в объекте любви и поэтому желает целовать его. Однако объятия и поцелуи акцидентально вызывают такие порочные страсти, которых следует остерегаться, если только нет уверенности в том, что те, кто ими охвачены, [способны] подавить их и быть вне подозрения. Поэтому нельзя упрекать, когда целуют детей, хотя в принципе это может быть подвергнуто такому же подозрению, поскольку цель поцелуев - сближение и соединение, но [в данном] случае они не [сопровождаются] порочными и греховными [помыслами].

Кто исполнен такой любви, тот молод и изящен, а [сама] эта любовь - изящество и молодость.

Раздел VI. О ЛЮБВИ БОЖЕСТВЕННЫХ ДУШ

Каждая истинно существующая вещь, воспринимая или приобретая какое-либо благо, любит его по своей природе, как животные души любят прекрасные формы. Далее, каждая истинно существующая вещь, воспринимая чувствами или разумом и открывая естественным путем нечто полезное для ее бытия, проникается к этому любовью по своей природе, особенно если это нечто имеет значение для ее индивидуального бытия.

Такова, например, любовь животного к пище и детей к родителю. Далее, с каждым предметом бывает так, что когда очевидно, что подражание той или иной из существующих вещей, сближение и связь с нею ведут к увеличению превосходства и степени, этот предмет по своей природе проникается к ней любовью, подобной той, которую испытывает работник к своему мастеру.

Далее, божественные души, - будь то человеческие или ангельские, - не заслуживают звания божественных, если не приобретают знания Абсолютного Блага. Ибо очевидно, что этим душам приписывается совершенство только после того, как они обретут знание об умопостигаемых предметах, обусловленных причиной. Нельзя созерцать эти предметы, не познав предварительно истинных причин, особенно Первопричины, как мы то объяснили в нашем комментарии к началу первого рассуждения «Физики», точно так же, как умопостигаемые предметы не могут существовать, если им не предшествует бытие самих причин, особенно Первопричины.

Первопричина есть Чистое Благо, абсолютное по своей сущности. Это [доказывается следующим образом:] Первопричина называется истинным бытием, а все, что существует, у того истинная природа не лишена известного блага. Далее, благо бывает или сущностным и абсолютным, или приобретенным. Первопричина - благо, и ее благость или сущностная и абсолютная, или приобретенная. Если [она] приобретенная, то одно из двух: либо ее существование необходимо в своем бытии, и тогда ее источник будет причиной бытия Первопричины, а Первопричина - ее причиной, что нелепо; либо же оно не необходимо в своем бытии, а это также невозможно, как мы объяснили выше. Если бы, однако, мы воздержались от опровержения последнего допущения, то тогда вопрос по-прежнему оставался бы открытым. А именно, если мы устраним эту благость из ее сущности, то ее сущность будет по-прежнему существовать и характеризоваться благостью. Эта благость будет либо сущностной и необходимой, либо приобретенной. Если [она будет] приобретенной, то мы получим бесконечный регресс, что невозможно. Если же она будет сущностной, то это будет то, что требовалось [доказать].

Я говорю также: невозможно, чтобы Первопричина приобретала [откуда-то] некую благость, которая не была бы в ней сущностной и необходимой в ее бытии. Ибо Первопричина должна достигать совершенной благости по своей сущности, поскольку если бы Первопричина в своей сущности не приобретала полностью все те качества, которые по отношению к Ней действительно заслуживают того, чтобы называться благими, и если бы они существовали [лишь] в потенции, то Первопричина должна была бы приобретать их из чего-то другого. Но коль скоро нет ничего другого по отношению к ней помимо обусловленных ею предметов, то [получается], что начало, из которого Она приобретает эти благие качества, есть то, причиной чего является Она, между тем как то, причиной чего она является, не имеет блага, которое было бы для него, в нем и от него, кроме того, которое приобретено от нее, то, следовательно, если то, причиной чего она является, доставляет ей какую-то благость, то делает оно это лишь приобретая благость от Первопричины. Но благо, приобретенное от Первопричины, должно было бы проистекать из чего-то другого, и тогда это благо было бы не в Первопричине, а в этом другом, из чего она должна была бы его заимствовать. Но это абсурдно, поскольку утверждалось, что оно должно быть в Первопричине.

В Первопричине нет изъяна ни в каком отношении. А это [доказывается] так: совершенство, противополагающееся недостатку, либо невозможно, и в этом случае нет недостатка, ибо недостаток есть отсутствие совершенства, которое может существовать, либо оно возможно. Далее, если представляют возможность вещи, которой нет в чем-либо другом, то с этой вещью представляют причину ее возникновения в том, в чем она может быть. Но мы уже установили, что для Первопричины в ее совершенстве нет причины ни в каком отношении. Следовательно, возможное совершенство не является в ней возможным, а стало быть, нет и никакого изъяна, противополагающегося этому совершенству. Первопричина обладает полностью всеми теми благими качествами, которые являются таковыми в отношении к ней. Высшие же благие качества, являющиеся таковыми во всех отношениях, ни с чем не соотнесены; они суть те благие качества, с которыми соотнесены блага, которыми она полностью обладает.

Итак, выяснено, что Первопричина обладает всеми благими качествами, которые являются таковыми в отношении к Ней, и бытие их вовсе не является возможным. Выяснено [также], что Первопричина является благом по своей сущности, а также и относительно прочих существующих вещей, поскольку Она - Первопричина их бытия и сохранения, [а именно] свойственного им бытия и стремления к свойственным им совершенствам. Поэтому Первопричина есть абсолютное благо во всех отношениях.

Еще раньше было выяснено, что тот, кто познал благо, любит его по природе своей, а из этого явствует, что Первопричина является предметом любви для обожествившихся душ18.

Совершенства, свойственные человеческим и ангельским душам, обусловлены созерцанием умопостигаемых предметов как таковых согласно способности каждой из них уподобляться сущности Абсолютного Блага и благодаря проистеканию из них действий, которые для них и по отношению к ним являются справедливыми, как, например, обстоит дело с человеческими добродетелями и с тем, как ангельские души побуждают небесные субстанции сохранить [вечное чередование] возникновения и уничтожения в подражание сущности Абсолютного Блага. Эти подражания происходят только для того, чтобы сделать возможной близость к Абсолютному Благу и чтобы из приближения к нему приобретались добродетель и совершенство. Это осуществляется благодаря помощи, оказываемой Первопричиной, ввиду чего [добродетель и совершенство] представляются как то, что происходит из Нее. А мы говорили, что подобным образом обстоит дело с любящим ту вещь, которая ищет близости с ним. А как мы уже выяснили, Абсолютное Благо необходимо является объектом любви их, т. е. всех обожествившихся душ.

Далее, Абсолютное Благо, несомненно, является причиной бытия сущностей этих возвышенных субстанций и их совершенств в этих субстанциях, ибо их совершенство состоит в том, что они являются самосущими умственными формами и оказываются таковыми лишь постольку, поскольку познаются [Первопричиной], будучи созерцаемы благодаря проистекающим из нее идеям. Мы уже говорили, что таков тот, кто любит по подобной причине.

Из того, что мы выяснили выше, явствует, что Абсолютное Благо выступает в качестве объекта любви их, т. е. всех обожествившихся душ. Эта любовь в них никогда не прекращается, ибо они всегда находятся в состоянии совершенства и предрасположенности [к совершенству]. Мы уже объяснили, что любовь существует в них по необходимости тогда, когда они находятся в состоянии совершенства; при состоянии же предрасположенности [к совершенству] любовь существует только в человеческих, а не в ангельских душах. Ибо последние вечно обладают совершенством, в котором заключается их существование. А первые, т. е. человеческие души в состоянии предрасположенности [к совершенству] исполнены естественного желания познавать умопостигаемые предметы, в чем и состоит их совершенство, а особенно - познавать то, что при созерцании его более всего способствует приобретению совершенства и лучше всего ведет к созерцанию всего прочего. Именно таково свойство Первого умопостигаемого предмета, являющегося причиной того, что каждый умопостигаемый предмет умопостигается в душах и существует в индивидуальных субстанциях. Эти души неизменно имеют в своей сущности врожденную любовь, во-первых, к Абсолютной Истине, а во-вторых, - к остальным умопостигаемым предметам. В противном же случае свойственная им предрасположенность к своему совершенству оказалась бы напрасной19.

Итак, истинным объектом любви человеческих и ангельских душ является Чистое Благо.

VII. ВЫВОДЫ ИЗ РАЗДЕЛОВ

Мы хотим объяснить в этом разделе, что каждая из существующих вещей любит Абсолютное Благо врожденной любовью, и что Абсолютное Благо проявляет Себя перед тем, что преисполнено любовью к Нему, но они по-разному воспринимают это Его проявление и по-разному соединяются с Ним. Крайняя степень приближения к Нему есть восприятие Его проявления в его истинной природе, т. е. наиболее совершенным из возможных способов, и это - то, что суфии называют единением. В своем превосходстве Оно желает, чтобы Его проявление было воспринято, и существование вещей зависит от того.

Мы говорим: поскольку каждая из существующих вещей испытывает естественную любовь к своему совершенству (ибо ее совершенство есть то, благодаря чему она получает свое благо), ясно, что то, благодаря чему вещь получает свое благо, независимо от того, где и как оно появляется, делает необходимым, чтобы данная вещь была любима тем началом, которое наделяет [ее] благом. В этом отношении, однако, нет ничего более достойного по совершенству, чем Первопричина, а отсюда следует, что ее любят все вещи. То, что большинство вещей не знают Ее, не отрицает наличия у них врожденной любви к Ней, обусловленной их совершенствами. Первое Благо по своей сущности обнаруживает себя, проявляется перед всеми существующими вещами. Если бы Его сущность была скрыта от всех существующих вещей и не проявлялась перед ними, то Оно не могло бы быть познано и из Него ничего нельзя было бы получить. Если же [способность проявляться] возникла в Его сущности под действием чего-то другого, то должно было быть воздействие этого другого в его сущности, что нелепо. Напротив, его сущность сама проявляет себя. Если оно оказывается скрытым, то [лишь] из-за неспособности некоторых сущностей воспринимать его проявление. [Скрывающий его] покров [означает] неспособность, слабость и ущербность [в восприятии]. Его проявление есть истинная природа его сущности, ибо только он, обладатель чистой сущности, проявляется через себя и в себе, как это разъясняли метафизики. Так что проявляется [сама] его благородная сущность, и, видимо, поэтому философы называли его «формой разума».

Первым приемником его проявления выступает божественный ангел, которого называют универсальным разумом. Субстанция [последнего] получает его проявление как форму, которая возникает в зеркале и в которой проявляет себя индивид, служащий аналогом его. Примерно так обстоит дело, когда говорят, что деятельный разум является его аналогом. Но говорить так следует осторожно, ибо он есть истинно необходимое [сущее]. Все, что претерпевает действие ближайшей причины, испытывает действие через посредство аналога, передаваемого ему этой причиной, что явствует из индукции. Жар огня, например, воздействует на то или иное тело, лишь передавая ему свой аналог, коим является теплота. Точно так же обстоит дело с прочими силами из числа качеств. Так, разумная душа воздействует на [другую] подобную ей разумную душу, лишь передавая ей свой аналог, каковым является умопостигаемая форма; меч рубит, лишь передавая испытывающему его действие предмету свою внешнюю форму; точило затачивает нож, лишь передавая его краям аналог того, чего он касается, а именно ровность и гладкость частей.

Могут сказать, что солнце греет и чернит, хотя теплота и чернота не являются его аналогом. Но на это мы ответим так: мы не утверждаем, что всякое явление, возникающее в претерпевающем действие предмете под влиянием предмета, оказывающего это действие, наличествует в этом последнем предмете, ибо оно есть [только] аналог предмета, оказывающего воздействие, в предмете, испытывающем это воздействие; мы утверждаем, что действие ближайшего начала, оказывающего воздействие, на предмет, испытывающий это воздействие, осуществляется через посредство некоего аналога, передаваемого от первого к последнему. Так, в частности, обстоит дело с солнцем: оно воздействует на ближайший предмет, испытывающий его действие, таким образом, что передает ему свой аналог, а именно свет. Когда предмет принимает свет, в этом предмете возникает теплота, так что предмет, испытывающий действие солнца, нагревает другой предмет, испытывающий действие этого предмета, также передавая ему свой аналог, а именно свою теплоту, вследствие чего этот другой предмет, получая теплоту, нагревается им и чернится. Это - [вывод] через индукцию. Что же касается [вывода] через общее доказательство, то здесь не место для него.

Возвращаясь (к нашей теме), мы говорим: деятельный разум воспринимает проявление [высшего начала] неопосредствованно, а именно постигая его сущность и другие умопостигаемые предметы в нем через свою сущность актуально и постоянно. Ибо вещи, созерцающие умопостигаемые предметы без рассуждения и обращения к чувству или воображению, последующее умопостигают благодаря предшествующему20, то, что имеет причину - благодаря причинам, низменное - благодаря возвышенному.

Далее, божественные души принимают это [проявление] также неопосредствованно, [если речь идет о самом акте] принятия, хотя это происходит опосредствованно [в том смысле, что они получают помощь деятельного разума, если речь идет о] переводе их из потенциального состояния в актуальное и наделении их способностью к умосозерцанию, удержанию предмета умосозерцания и успокоению на этом21.

Далее [это проявление] получает животная сила, затем - растительная сила, потом - природная. Все, что получает его, делает это, стремясь по мере своей возможности уподобиться тому, что из этого им было принято. Так, природные тела осуществляют свои природные движения, уподобляясь ему в своей цели, которая заключается в том, чтобы пребывать в свойственных им состояниях, а именно - когда они достигают [соответствующих] естественных мест, хотя они и не уподобляются ему в отношении исходных начал достижения этой цели, а именно - [в отношении] движения. Точно так же обстоит дело с животными и растительными субстанциями: они совершают свойственные им действия, уподобляясь ему в своих целях, каковые заключаются в сохранении вида или индивида, либо в проявлении какой-то силы, способности и т. п., хотя они и не подражают ему в отношении исходного начала достижения этих целей, например, в отношении соития и питания. Точно так же человеческие души совершают свои благие интеллектуальные и практические действия, подражая ему в своих целях, каковые заключаются в том, чтобы быть справедливыми и разумными, хотя они и не подражают ему в исходных началах достижения этих целей, таких, как приобретение знаний и т. п. Ангельские божественные души совершают свои действия и движения, также подражая ему, [а именно] сохраняя [постоянное чередование] возникновения и уничтожения, [существование] растений и животных. Причина того, что животные, растительные, природные и человеческие силы уподобляются ему в целях, преследуемых их действиями, а не в исходных началах их достижения, состоит в том, что эти начала суть лишь состояния предрасположенности и потенции, между тем как абсолютное благо совершенно не смешано с такими состояниями, а их цели суть актуальные совершенства, первопричина же [как раз и] описывается как абсолютное актуальное совершенство, ввиду чего [перечисленные силы] и могут подражать ему в отношении совершенств, являющихся их целями, но не могут подражать ему в отношении исходных предрасположений.

Что же касается ангельских душ, то уподобления с ним они достигают в формах своей сущности вечно и отрешенно от потенциальности, ибо они умопостигают его всегда и всегда же любят его, умопостигая его, и всегда уподобляются ему, пылая к нему любовью. Их страстное влечение к нему состоит в постижении его и в созерцании его, а то и другое представляет собой высшую степень постижения и созерцания, отвлекающую их почти [всецело] от постижения чего-либо другого и созерцания всех прочих умопостигаемых предметов. Вместе с тем истинное познание его оказывается познанием и прочих существующих вещей: его они созерцают как бы с намерением и желанием, а все прочее - привходящим образом.

Если бы Абсолютное Благо не проявляло себя, то от него ничего бы и не получали; если бы от него ничего не получали, то не было бы и ничего сущего. Таким образом, если бы не было его проявления, то не было бы и бытия; следовательно, его проявление есть причина всего сущего. Поскольку любовь к превосходнейшему из-за его превосходства является превосходнейшей [любовью], подлинный предмет его любви состоит в получении его проявления, а именно таково получение его обожествившимися душами. Поэтому, видимо, можно [говорить], что они суть предметы его любви, и именно к этому относится то, что сказано в традиции: «Аллах всевышний сказал: если раб таков-то и таков-то, он возлюбит меня, и я возлюблю его». Поскольку мудрость не допускает пренебрежения тем, что в бытии своем так или иначе является превосходным, хотя и не достигая высшей степени превосходства, Абсолютное Благо по мудрости Своей может захотеть, чтобы от него было кое-что принято, даже если это кое-что и не достигнет превосходной степени. Таким образом, величайший владыка доволен тем, что ему подражают, [в отличие от] смертных владык, [которые] гневаются на тех, кто им подражает. Ибо цель, преследуемая при подражании величайшему владыке, не может быть достигнута до конца, а цель, преследуемая при подражании смертным владыкам, может быть достигнута в полной мере.

Поскольку мы достигли поставленной цели,
закончим [на этом свой] трактат.
Аллах - господь миров.
Завершено с помощью всевышнего Аллаха.

1. Ибн Сина (980-1037) - выдающийся арабский философ, математик, астроном, врач и алхимик, перс по происхождению. В герметической традиции ему приписывается несколько алхимических трактатов, однако фактически он был автором только одного, известного в латинском переводе как De Mineralibus (одно время по ошибке приписываемого Аристотелю). - G.B.
2. Этот трактат, хотя и не имеет непосредственного отношения к алхимии, содержит философские положения, которые явились определяющими для мировоззрения арабских ученых на протяжении многих поколений. Как следствие, их влияние на европейских философов и герметиков в период позднего средневековья и раннего ренессанса было огромным. Данный перевод выполнен очень профессионально, путем сравнения нескольких рукописей, и представляет собой пример строгого академического подхода. - G.B.
3. Добавлено конъектурно в тексте «ал-Ма’сари». - прим. перев.
4. Это замечание постулирует чистую субстанциальность как «зло» и «тьму», из которых индивидуальная субстанция стремится вырваться к «свету», т.е. к сущему. Фактически Авиценна определяет любовь как стремление индивидуализированной субстанциальности к чистой сущности. - G.B.
5. Следует отметить, что концепция зла как чистого отсутствия, сущность которого можно рассматривать лишь акцидентально, получила детальное развитее в трилогии Станисласа де Гюайта Le Serpent de la Genese (в особенности в третьей книге Le Probleme du Mal.). - G.B.
6. В рукописи Британского Музея добавлено «чистого». Под этим следует понимать «абсолютное благо», т.е. божество. - прим. перев.
7. В некотором смысле это компромиссное решение проблемы универсалий, интегрирующее концепции Платона и Аристотеля (что, в целом, характерно для позиции Авиценны). - G.B.
8. Пожалуй самое краткое и остроумное определение проблем современной квантовой физики, данное без малого за тысячу лет до ее появления. - G.B.
9. Данное замечание Авиценны имеет ключевое значение для понимания герметической доктрины о взаимосвязи планет и металлических тел. Так, Марс представляет сущность железа, каковое стремится к нему под воздействием любви; то же чувство придает свинцу свойства Сатурна и т.д. Замечательно то, что химические взаимодействия металлов зависят от состояния соответствующих небесных тел. Это явление было впервые описано в 1924-1927 г.г. Лилией Колиско в цикле работ Луна и серебро, Юпитер и олово, Затмения солнца и ход реакций с участием золота и серебра. Хорошо проиллюстрированные опыты Колиско были с успехом повторены Теодором Швенком (Theodor Schwenk, 1949), однако как всегда случается на стыке «современной науки» и герметизма, за этими наблюдениями не последовало никаких далеко идущих выводов. - G.B.
10. В рукописи СПб: «сил душ». - прим. перев.
11. Пять чувств (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание). - прим. перев.
12. Общее чувство, представление, воображающая сила (у человека - мыслительная сила), сила догадки («вахм»), сохраняющая в памяти и вспоминающая сила. - прим.перев.
13. Т.е. соответствующие органы. В «Книге исцеления» (Китаб аш-шифа) Ибн Сина разъясняет: «...назначение силы размножения заключается в том, чтобы сохранить вид, ибо стремление к долговечности есть нечто нстекающее от божества, которое возвышается надо всем. А в том, что неспособно продолжать существование в качестве особи, но способно продолжать существование вида, определенная сила побуждается к возмещению его следующей за ним особью, дабы таким путем был сохранен его вид. Таким образом, питательная сила возмещает то, что разлагается в особи, а сила размножения возмещает то, что разлагается в виде» (Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX-XIV вв., М., Изд. «Восточная литература», 1961, стр. 263). И далее: «Сила размножения помещается в другом, весьма чувствительном органе, дабы она вожделением способствовала позыву к соитию. В противном случае, если бы в этом не было определенного наслаждения и если бы это не было предметом вожделения, никто не стал бы затруднять себя этим, ибо этого не требуется для продолжения существования особи» (там же, стр. 275). - прим. перев.
14. «Успокоение души», по определению ряда средневековых мусульманских мыслителей, есть цель рационального познания. - прим.перев.
15. Укия - 25.5 грамм. - прим. перев.
16. Эта концепция сохранила свою значимость в европейской культуре вплоть до Ренессанса. Достаточно вспомнить трактат Джордано Бруно «О безумствах героев» (De Gli Eroici Furori, 1585), в котором выказывается точно такая же мысль. Интересно, что внешнее уродство человека с красивой душой Бруно объясняет привычкой, доставшейся от предыдущей жизни индивидуума - довольно неожиданное замечание для бывшего доминиканского монаха. - G.B.
17. Т.е. воспроизведение потомства. - прим. перев.
18. Т.е. таких, например, как души пророков, приближающиеся более всех душ человеческих к Первопричине. - прим. перев.
19. Между тем как, с точки зрения перипатетиков, природа не делает ничего напрасно. - прим. перев.
20. Букв.: «Последующие предметы благодаря предшествующим». - прим. перев.
21. Данная концепция впервые помнилась у мутализитов, выдвигавших следующее определение познания: «Познание есть убеждение в том, что предмет является таким, каков он есть, с успокоением души на этом». «Успокоение души» здесь означает достижение достоверного знания, превращения знания в уверенность. Среди философов-перипатетиков эта концепция была впервые поддержана Абу Юсуфом Якубом аль-Кинди, утверждавшим, что «уверенность» требует «успокоения понимания». См. Раса"иль аль-Кинди аль-фальсафийя. Под. ред. Абу Рида. Каир, т.1, стр.171. - прим. перев.

Авиценна (980-1037) - выдающийся среднеазиатский ученый, философ, врач. Настоящее его имя Абу Али Хусейн Ибн Абдаллах Ибн Сина. Он родился в селении Авшана, поблизости от Бухары.

Ибн Сина был учёным, одержимым исследовательским духом и стремлением к энциклопедическому охвату всех современных ему отраслей знаний. Философ отличался феноменальной памятью и остротой мысли. Независимость суждений в науке у него вполне гармонировала с равнодушием к впечатлению, которое могла произвести на правоверных его склонность к чувственным наслаждениям. Библиография трудов учёного насчитывает 276 названий. Центральное место среди них занимает «Канон врачебной науки». Это сочинение, в пяти книгах которого Ибн Сина обобщил и систематизировал как накопленные к его времени медицинские знания, так и собственный опыт практикующего врача. Проведённые в Исфахане последние годы жизни (1024-37) были для Ибн Сины самыми плодотворными. Именно здесь он завершил свою энциклопедическую «Книгу исцеления» и создал другие важные философские произведения: «Книгу спасения», «Книгу знания», «Книгу указаний и примечаний», «Восточную философию» и «Книгу справедливого разбирательства». Скитальческая жизнь, в конечном счете, приблизила его смерть. Роковая болезнь (колики) у него началась во время неудачных для Аля ад-Даулы военных действий, которые тот предпринял против одного из газневидских полководцев. Абу-Али умер, когда ему было 56 лет и 10 месяцев.

Медицинские достижения Авиценны

медицина биологический астрономия авиценна

Основные медицинские произведения Ибн Сины:

«Канон врачебной науки» («Китаб ал-Канун фи-т-тибб») -- сочинение энциклопедического характера, в котором предписания античных медиков осмыслены и переработаны в соответствии с достижениями арабской медицины. В «Каноне» Ибн Сина предположил, что заболевания могут вызываться какими-то мельчайшими существами. Он первый обратил внимание на заразность оспы, определил различие между холерой и чумой, описал проказу, отделив её от других болезней, изучил ряд других заболеваний. Существует множество переводов «Канона врачебной науки» на латинский язык. В «Каноне» две книги из пяти посвящены описанию лекарственного сырья, лекарственных средств, способам их изготовления и употребления. Из 2600 лекарственных средств, описанных в «Каноне», 1400 -- растительного происхождения.

«Лекарственные средства» («Ал-Адвият ал калбия») -- написан во время первого посещения Хамадана. В произведении подробно приведены роль сердца в возникновении и проявлении пневмы, особенности диагностики и лечения заболеваний сердца.

«Удаление вреда от разных манипуляций посредством исправлений и предупреждений ошибок» («Дафъ ал-мазорр ал куллия ан ал-абдон ал инсония би-тадорик анвоъ хато ан-тадбир»).

«О пользе и вреде вина» («Сиёсат ал-бадан ва фазоил аш-шароб ва манофиъих ва мазорих») -- самый короткий трактат Ибн Сины.

«Поэма о медицине» («Урджуса фит-тиб»).

«Трактат о пульсе» («Рисолайи набзийа»).

«Мероприятия для путешественников» («Фи тадбир ал-мусофирин»).

«Трактат о сексуальной силе» («Рисола фил-л-бох») -- описаны диагностика, профилактика и лечение сексуальных нарушений.

«Трактат о уксусомёде» («Рисола фи-с-сиканджубин») -- описаны приготовление и лечебное применение различных по составу смесей уксуса и мёда.

«Трактат о цикории» («Рисола фил-хиндабо»).

При жизни Ибн-Сины большой известностью пользовался обширный труд основателя и руководителя госпиталя в Багдаде Али ибн-Аббаса под названием «Царская книга». Одним из непосредственных предшественников «Канона» был 30-ти томный труд Абу Бакара ар-Рази «Всеобъемлющая книга по медицине». Однако эти труды страдали общими недостатками. Изложенные в них сведения не были в достаточной степени систематизированы, результаты наблюдений переплетались с явным вымыслом, рекомендации дополнялись мистическими истолкованиями. Построение книг было очень нечетким, а изложение настолько сложным, что пользоваться ими мог только достаточно опытный врач.

Ибн-Сина, работая над книгой, поставил перед собой задачу избежать ошибок своих предшественников и справился с ней, создав один из крупнейших в истории медицины энциклопедических трудов - «Канон врачебной науки».

«Канон врачебной науки» - одна из самых знаменитых книг в истории медицины. По существу - это целая медицинская энциклопедия, рассматривающая с большой полнотой (в пределах знаний того времени) все, что относится к здоровью и болезням человека.

Этот капитальный труд, включающий в себя около 200 печатных листов, уже в двенадцатом веке был переведен с арабского языка на латинский и разошелся во множестве рукописей. Когда был изобретен печатный станок, «Канон» оказался среди первых печатных книг, и по числу изданий соперничал с Библией. Латинский текст “Канона врачебной науки” был издан впервые в 1473году, а арабский - в 1543году. Точная дата завершения работы над «Каноном» не установлена. Предположительно это был 1020 год.

«Канон врачебной науки» - это обширный труд, состоящий из 5 книг.

В книге 1-ой излагается теоретическая медицина. Книга разбита на четыре части. В первой части дается определение медицины, во второй - речь идет о болезнях, в третьей - о сохранении здоровья и в четвертой - о способах лечения.

В книге 2-ой описаны “простые” лекарства, излагается учение Ибн-Сины о лекарствах, их природе, их испытании. По алфавиту расположены 811 средств растительного, животного и минерального происхождения с указанием их действия, способов применения, правил сбора и хранения.

Книга 3-я, самая обширная, посвящена патологии и терапии - описанию отдельных болезней и их лечению. Каждый раздел снабжен анатомо-топогрофическим введением.

Книга 4-я посвящена хирургии, лечению вывихов и переломов, общему учению о лихорадке (кризисах при болезнях). В ней говорится об опухолях, гнойных воспалениях подкожной клетчатки, а также о заразных болезнях. Освещаются основные вопросы учения о ядах.

Книга 5-я содержит описание “сложных” лекарств, а также ядов и противоядий.

Фармация и фармакология представляют собой попытку объединить собранные многочисленные материалы в систему, связать их с клиническими наблюдениями. Рекомендуемые в “Канонах врачебной науки” лекарственные средства разнообразны, многие из них позднее вошли в научную фармакологию.

В «Каноне» Авиценны били и главы, посвященные физическим упражнениям, он называл “самым главным условием” сохранения здоровья, на следующее место он ставил режим питания и режим сна. Особые главы “Канона врачебной науки” Ибн-Сина посвятил воспитанию и уходу за ребенком. В них содержится много тонких наблюдений и разумных советов. Другой сильной стороной “Канона врачебной науки” является точное описание клинической картины болезней, тонкости диагностики. Первые описания ряда клинических явлений, их объяснения говорят о необычайной наблюдательности Ибн-Сины, его таланте и опыте. В диагностике Ибн-Сина пользовался ощупыванием наблюдением над пульсом, определением влажности или сухости кожи, осмотром мочи и испражнений.

Ибн-Сина много занимался проблемами психологии, и психические расстройства интересовали его не только с чисто врачебных позиций, но и как объект психологического исследования. По-видимому, в этом кроется причина того, что при описании психических расстройств он подробно излагает свои взгляды на природу психических процессов и причины их нарушения. В представлении о сущности психических процессов особенно наглядно проявляются материалистические стороны философии Ибн-Сины: ни у кого раньше не встречается столь четкого представления о связи отдельных психических процессов с функцией определенных участков головного мозга. Достаточно вспомнить, например, указания Ибн-Сины о том, что ушибы, разрушающие отдельные части мозга расстраивают чувствительность и вызывают выпадение некоторых функций. Полностью отвергая демонологические взгляды на сущность психических болезней, Ибн-Сина считал непосредственной причиной психических расстройств либо влияние условий окружающей среды, либо телесные расстройства. При этом выяснение взаимосвязей и взаимовлияния психического и соматического, по-видимому, представляла для Ибн-Сины особый интерес: в “Каноне” содержатся указания на возможность возникновения психоза при острых лихорадочных заболеваниях, на связь расстройств желудочно-кишечного тракта с психическими переживаниями (“сильным горем”, гневом, огорчением и т. п.).

Систематичность и логичность как большие достоинства “Канона” отмечали даже те, кто склонен был преуменьшать значение Ибн-Сины в истории медицины. Успех “Канона врачебной науки” был вызван ясностью, убедительностью, простотой описания клинической картины болезней, точностью терапевтических и диетических предписаний. Эти особенности быстро создали “Канону” огромную популярность, а его автору обеспечили “самодержавную власть в течение пяти столетий во всем медицинском мире средних веков”.

Прежде всего “Канон врачебной науки” принес ему всемирную славу и бессмертие. Через столетие после смерти автора “Канон” становится известен и на Западе. Уже в 12 в. он был переведен с арабского на латинский язык Герардом Кремонским (1114-1187), в 13 в. - на древнееврейский и разошелся во множестве рукописей. После изобретения книгопечатания в 15 в. в числе первых изданий был и “Канон”. Примечательно, что его первое издание появилось в 1473 г. в Страсбурге - одном из центров гуманизма эпохи Возрождения. Потом по частоте изданий он соперничал с Библией - только за последние 27 лет 15 в. “Канон” выдержал 16 изданий, а всего он издавался около 40 раз полностью и бесчисленное множество раз в выдержках. В течение пяти столетий “Канон” служил настольной книгой для врачей многих стран Азии и Европы. Во всех старейших университетах Европы изучение и преподавание медицины основывалось на труде Ибн-Сины.

Отдельные части “Канона” переводились на европейские языки, но полного перевода не было. Коллектив Института востоковедения АН Уз ССР, откликнувшись на призыв Всемирного Совета Мира (1952 г.) отметить во всем мире 1000-летие со дня рождения (по лунному календарю) Ибн-Сины, приступил к переводам с арабского языка на русский и узбекский языки главного медицинского сочинения великого ученого. Эта грандиозная работа была успешно завершена в 1961 году публикацией полного текста “Канона” на обоих языках.

Авиценна мог диагностировать и излечивать 2000 различных недугов. Сегодня известно около 5000 болезней, но современные врачи зачастую ограничиваются лечением их последствий, избавлением от симптомов. Применяемые медикаменты разрушают иммунитет и сопротивляемость организма. Тогда как ибн Сина еще в средние века серьезно задумывался над восстановлением природного баланса. Он утверждал, что внешне проявившаяся болезнь обязательно имеет внутренние причины, а симптомы свидетельствуют о действии собственных сил организма, проявляющих эти признаки, и искал способы их стимулирования к борьбе с недугом.

Большое внимание ибн Сина уделял физическим упражнениям, называя их самым главным условием здоровья. На следующее место он ставил режим питания и сна. Он писал, что «основное в искусстве сохранения гармонии - это уравновешивание необходимых факторов: уравновешенность натуры; выбор пищи; очистка от излишков; сохранение телосложения; улучшение того, что вдыхается через нос; приспособление одежды; уравновешенность физического и душевного движения».

Советы том, как сберечь зрение: для сохранения остроты зрения нужно поменьше разглядывать мелкие предметы и не спать долго, лежа на затылке. Длительное чтение слишком мелкого письма, а также тонкая работа, выполняемая продолжительное время, могут привести к снижению остроты зрения. Портит зрение сон на переполненный желудок, слишком продолжительный сон или длительная бессонница. Для сохранения здоровья глаз необходимо предохранять их от пыли, дыма, холодного или слишком горячего ветра. Не следует также длительно смотреть, не отворачиваясь, на один и тот же предмет. Хорошим действием обладает частый прием в пищу сока сладкого граната, выжатого с мякотью и вареного с медом в пекарной печи. Вредными для зрения считаются пьянство, обжорство, частые совокупления.

Оздоровительные упражнения: Ибн Сина писал в своём труде о роли и месте физических упражнений в оздоровительной и лечебной практике. Дал определение физическим упражнениям -- произвольные движения, приводящие к непрерывному, глубокому дыханию.

Он утверждал, что если человек умеренно и своевременно занимается физическими упражнениями и соблюдает режим, то он не нуждается ни в лечении, ни в лекарствах. Прекратив эти занятия, он чахнет. Физические упражнения укрепляют мышцы, связки, нервы. Он советовал при занятиях учитывать возраст и здоровье. Высказывался о массаже, закаливании холодной и горячей водой. Рекомендациями Авиценны могли воспользоваться только феодалы.

Оздоровительная физкультура, придуманная им, жива по сей день и тысячу лет помогает людям.

Астрономия

В астрономии Ибн Сина критиковал представления Аристотеля на то, что звезды отражают свет от Солнца, утверждая, что звезды светятся собственным светом, однако, полагал, что и планеты также светятся сами. Заявлял, что наблюдал прохождение Венеры по диску Солнца 24 мая 1032 года. Однако современные ученые сомневаются, что он мог наблюдать это прохождение в указанное время в указанном месте. Он использовал это наблюдение для обоснования того, что Венера, по крайней мере, иногда, в птолемеевской космологии находится к Земле ближе Солнца.

Ибн Сина написал также Компендиум Альмагеста, с комментариями на книгу Птолемея.

Находясь в Гургане, Ибн Сина написал трактат об определении долготы этого города. Ибн Сина не смог воспользоваться тем методом, которым пользовались Абу-л-Вафа и ал-Бируни, и предложил новый метод, состоящий в измерении кульминационной высоты Луны и её сравнении с высотой в Багдаде путём вычислений по правилам сферической тригонометрии.

В «Книге о способе, предпочитаемом другим способам при конструировании наблюдательного инструмента», Ибн Сина описал изобретенный им наблюдательный инструмент, который по его мнению, должен был заменить астролябию; в этом инструменте для уточнения измерений впервые применялся принцип нониуса.

Ибн Сина жил в неспокойную эпоху, и такой же переменчивой была его жизнь: годы благополучия сменялись годами скитания. В силу гениального дарования в различных областях и, прежде всего, медицины, он пользовался благосклонностью власть имущих, был видным государственным деятелем и советником крупнейших правителей, а при переменах во власти и политических потрясениях вынужден был спасаться от преследований то пешком, то верхом, и скитаться в поисках убежища по различным городам Средней Азии и Ирака; порой он кормился только врачеванием. Многие свои работы он писал в седле во время долгих переездов. Не раз его бросали в тюрьму, где он также написал часть своих сочинений.

В жизнеописании Ибн-Сины приводится история о пребывании его в заточении в крепости Фарджан, возведенной на высокой скале неподалеку от Хамадана для защиты подступов к столице. Комендант крепости страдал от глухоты, и глухота его все усиливалась. На третий день заключения Ибн-Сина осмотрел его уши, промыл их и вытащил серные пробки, после чего старик стал различать привычные звуки. В благодарность за исцеление он приказал освободить ученого от цепей, даже принес узнику бумагу из собственной канцелярии, чернильницу и тростниковое перо, и в заключении Ибн-Сина написал «Книгу о правильном пути», переделал «Книгу о коликах».

Ибн Сине пришлось побывать при дворах нескольких султанов и эмиров того времени, он был придворным врачом саманидских и даилемитских султанов, некоторое время был визирем в Хамадане, поселился затем в Исфахане, но нигде не знал полного покоя, безопасности и умиротворения.

Так, в 1030 году, после захвата Исфахана Масудом Газневи все вещи Ибн-Сины были разграблены. Исчезла огромная энциклопедия, озаглавленная Китаб аль-Инсаф («Книга беспристрастных суждений», 28000 вопросов и ответов в двадцати томах), где он противопоставлял свою собственную философию, назаванную им «восточной философией» (хикмат машрикийа) произведениям других мыслителей, изобилующим трудностями и неувязками. Ему удалось восстановить лишь несколько фрагментов этого колоссального труда.

Преследуемый до конца жизни врагами и завистниками, он не имел семьи, и с подорванным здоровьем нашел смерть в пути – во время похода эмира Алаед-Дауда – в Хамадане в 1037 году, в возрасте 57 лет. Перед смертью он приказал раздать все свое имущество беднякам. Похоронен в Хамадане (Иран), где и сейчас находится его могила .

Трактаты Ибн-Сины были необычайно популярны на Востоке и на Западе. Всего произведений Ибн Сины насчитывается более двухсот.
Основной труд Ибн-Сины – энциклопедия теоретической и клинической медицины «Канон врачебной науки» (в 5 книгах) – обобщение взглядов и опыта греческих, римских, индийских и среднеазиатских врачей, где изложена его система медицины, в главных чертах имеющая много общего с системой Галена.
«Канон врачебной науки» – одна из самых знаменитых книг в истории медицины. Этот капитальный труд, включающий в себя около 200 печатных листов, уже в двенадцатом веке был переведен с арабского языка на латинский и разошелся во множестве рукописей. Когда был изобретен печатный станок, «Канон...» оказался среди первых печатных книг, и по числу изданий соперничал с Библией. Латинский текст «Канона врачебной науки» был издан впервые в 1473 году, а арабский – в 1593 году (в 4-х томах в Риме). Существует множество переводов «Канона…» на латинский язык. Самый тщательный из них принадлежит Племию (Львов, 1658).
«Канон…» много веков был обязательным руководством для врачей, в том числе – в средневековой Европе, и выдержал около 30 латинских изданий.
Точная дата завершения работы над «Каноном...» не установлена. Предположительно, это 1020 год.

Свои медицинские открытия Ибн Сина изложил и в стихотворной форме в виде поэмы, причем сделал это с умыслом: в форме стиха наставления лучше воспринимаются и запоминаются потомками.
«Поэма о медицине» (Урджуза) , написанная рукой Ибн Сины, жива и сегодня. Она находится в Институте востоковедения Академии наук Узбекистана (г. Ташкент). Это второй по объему и значимости медицинский труд Ибн Сины после знаменитого «Канона врачебной науки».

Из «Поэмы о медицине»: О пище и питье
« Хвалы достойна пища, если вновь
Она заменит и очистит кровь.
Полезна рыба непременно тем,
Кто обессилен, истощен совсем.
Остры и терпки лук, чеснок, горчица,
Но польза в них великая таится».

В «Трактате о пульсе» Ибн-Сина описывает боле 60 разновидностей простого и 30 видов сложного пульса, а также говорит об их диагностическом значении.

Любая книга, написанная Авиценной, содержит отдельные главы, посвященные вопросам частной и общей фармакологии. Он рассматривает свыше 3000 простых и сложных лекарственных средств, более 80% из них – растительные.

Ибн-Сину и поныне называют «бессмертным великим мыслителем Востока». Его открытия относятся не только к медицине, но и к философии, математике, поэзии и литературоведению.

В латинском переводе изданы и его философские сочинения. Особенное внимание схоластиков обратило на себя сочинение Авиценны о метафизике (служащее комментарием к метафизике Аристотеля). Основные философские сочинения – «Книга исцеления», «Книга указаний и наставлений» и другие – содержат также естественнонаучные воззрения, музыкально-теоретические положения Ибн Сины.

Афоризм Авиценны: «О мудрости твердят: она бесценна,
Но за нее гроша не платит мир».

И еще один афоризм: «О том, что у тебя болит живот,
Больному говори – здоровый не поймет».

Об Ибн-Сине слагают легенды, рассказывают сказки, передают из уст в уста притчи.
Мы приводим здесь некоторые из них, напоминая на всякий случай, что народные сказания и предания обычно имеют мало общего с реальностью и не могут использоваться как факты биографии великого Учителя...

Ключевые слова

КАНОН МЕДИЦИНЫ / АВИЦЕННА / ИСТОРИЯ КАРДИОЛОГИИ / ХАРАКТЕРИСТИКИ ПУЛЬСА / THE HISTORY OF CARDIOLOGY / PULSE CHARACTERISTICS / AVICENNA / THE CANON OF MEDICINE

Аннотация научной статьи по ветеринарным наукам, автор научной работы - Глянцев Сергей П., Магомедова Суйканат М.

Хронологически наиболее близким к нашему времени врачом Средних веков, составившим пространное учение о пульсе, был живший в 980–1037 гг. крупнейший врач арабского мира Абу Али Ибн-Сина (Авиценна ). Авторами проведен анализ учения о пульсе и диагностике заболеваний по его характеристикам в описании Авиценны с точки зрения кардиологии XXI века и доказательство гипотезы значимости учения о пульсе древних врачей для их современных коллег. Источником (базовым материалом) и методическим подходом для исследования был избран анализ главного труда крупнейшего врача Средневековья Авиценны (980–1037) «Канон врачебной науки» и два современных клинических руководства по пропедевтике внутренних болезней, их историко медицинский анализ и сравнение описанного Авиценной учения о пульсе с положениями, изложенными в руководствах начала XXI века. Установлено, что в Средние века для диагностики состояний пульса при тех или иных заболеваниях применялись куда более изощренные методические приемы, нежели в наше время. Например, врачи того времени, описывая четырехтактовую пульсовую волну, умели исследовать каждый из тактов в отдельности. Анализ показал, что основные положения учения о пульсе Авиценны дошли до наших дней. Выявлены сходство и различия в понимании тех или иных видов пульса и их причин. В то же время некоторые понятия ушли в историю, а иные были гораздо изощреннее современных представлений, что объяснимо значением пульсовой диагностики в древности. В рамках проведенного исследования был сделан вывод о том, что творческое наследие гениального врача прошлого до сих пор не утратило своей актуальности и должно учитываться при современном изучении видов и причин нарушений ритма и проводимости сердца.

Doctrine about Avizenna"s pulse: look from the present

The most chronologically close to nowadays doctor of Middle Ages who compiled detailed doctrine of pulse was the greatest physician of Arabian world Abu Ali Ibn-Sina (Avicenna ) who had lived in 980–1037. The authors studied the doctrine of pulse and diagnosis of diseases using the characteristics of Avicenna ’s description in the context of XXI century cardiology and evidence of hypothesis about the importance of ancient physicians’ pulse doctrine for their contemporary colleagues. As the source (reference material) and methodological approach for the study was selected analysis of the main lifework of the greatest physician of Middle Ages Avicenna (980–1037) “The Canon of medicine ” and two contemporary clinical guidelines on internal diseases propedeutics, historical medical analysis and comparison of Avicenna ’s doctrine of pulse with statements outlined in the guidelines of the turn of the XXI century. It was established that in Middle Ages to diagnose pulse state associated with some or other diseases there were used far more sophisticated techniques than nowadays. For example physicians then could study every tact separately describing four-tact pulse wave. The analysis shows that the main statements of Avicenna pulse doctrine are extant. Similarity and differences in comprehension of some or other pulse types and their reasons were revealed. At the same time some concepts were gone and others were far more sophisticated than contemporary conceptions which could be assignable to pulse diagnosis in old time. In the frame of the studies carried out there was concluded that artistic legacy of the genius physician of the past did not lose its relevance up to now and should be considered when studying contemporary types and reasons of rhythm disturbances and heart conductivity.

Текст научной работы на тему «Учение о пульсе Авиценны: взгляд из настоящего»

ИСТОРИЯ

УЧЕНИЕ О ПУЛЬСЕ АВИЦЕННЫ: ВЗГЛЯД ИЗ НАСТОЯЩЕГО

С. П. Глянцев*, С. М. Магомедова

ФГБУ «Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева» (директор - академик РАН и РАМН Л. А. Бокерия) РАМН, Москва

Хронологически наиболее близким к нашему времени врачом Средних веков, составившим пространное учение о пульсе, был живший в 980-1037 гг. крупнейший врач арабского мира Абу Али Ибн-Сина (Авиценна).

Авторами проведен анализ учения о пульсе и диагностике заболеваний по его характеристикам в описании Авиценны с точки зрения кардиологии XXI века и доказательство гипотезы значимости учения о пульсе древних врачей для их современных коллег.

Источником (базовым материалом) и методическим подходом для исследования был избран анализ главного труда крупнейшего врача Средневековья Авиценны (980-1037) «Канон врачебной науки» и два современных клинических руководства по пропедевтике внутренних болезней, их историкомедицинский анализ и сравнение описанного Авиценной учения о пульсе с положениями, изложенными в руководствах начала XXI века.

Установлено, что в Средние века для диагностики состояний пульса при тех или иных заболеваниях применялись куда более изощренные методические приемы, нежели в наше время. Например, врачи того времени, описывая четырехтактовую пульсовую волну, умели исследовать каждый из тактов в отдельности.

Анализ показал, что основные положения учения о пульсе Авиценны дошли до наших дней. Выявлены сходство и различия в понимании тех или иных видов пульса и их причин. В то же время некоторые понятия ушли в историю, а иные были гораздо изощреннее современных представлений, что объяснимо значением пульсовой диагностики в древности.

В рамках проведенного исследования был сделан вывод о том, что творческое наследие гениального врача прошлого до сих пор не утратило своей актуальности и должно учитываться при современном изучении видов и причин нарушений ритма и проводимости сердца.

Ключевые слова: история кардиологии, характеристики пульса, Авиценна, Канон медицины.

The authors studied the doctrine of pulse and diagnosis of diseases using the characteristics of Avicenna’s description in the context of XXI century cardiology and evidence of hypothesis about the importance of ancient physicians’ pulse doctrine for their contemporary colleagues.

As the source (reference material) and methodological approach for the study was selected analysis of the main lifework of the greatest physician of Middle Ages Avicenna (980-1037) “The Canon of medicine” and two contemporary clinical guidelines on internal diseases propedeutics, historical medical analysis and comparison of Avicenna’s doctrine of pulse with statements outlined in the guidelines of the turn of the XXI century.

It was established that in Middle Ages to diagnose pulse state associated with some or other diseases there were used far more sophisticated techniques than nowadays. For example physicians then could study every tact separately describing four-tact pulse wave.

The analysis shows that the main statements of Avicenna pulse doctrine are extant. Similarity and differences in comprehension of some or other pulse types and their reasons were revealed. At the same time some concepts were gone and others were far more sophisticated than contemporary conceptions which could be assignable to pulse diagnosis in old time.

In the frame of the studies carried out there was concluded that artistic legacy of the genius physician of the past did not lose its relevance up to now and should be considered when studying contemporary types and reasons of rhythm disturbances and heart conductivity.

Key words: the history of cardiology, pulse characteristics, Avicenna, the Canon of medicine.

Хронологически наиболее близким к нашему Авторами проведен анализ учения о диагнос-

времени врачом Средних веков, составив- тике заболеваний и состояний организма по харак-

шим пространное учение о пульсе, был живший теристикам пульса в описании Авиценны с точ-

в 980-1037 гг. крупнейший врач арабского мира ки зрения современной кардиологии. Выдвину-

Абу Али Ибн-Сина (Авиценна). та гипотеза о непреходящей значимости учения

* Адрес для переписки: e-mail: [email protected]

АННАЛЫ АРИТМОЛОГИИ, № 4, 2012

о пульсе для современной кардиологии. Источником (базовым материалом) был избран «Канон врачебной науки» Авиценны и современные учебники . В качестве методического подхода использовался историко-медицинский анализ «Канона» и сравнение его положений с представлениями современной пропедевтики внутренних болезней.

Основной областью изучения пульса Авиценна считал предплечье. По-видимому, речь шла о лучевой артерии, где изучают пульс и сегодня. Кроме того, он учил прощупывать пульс в состоянии психического и физического покоя, когда человек не сыт и не голоден, не испытывает внешний воздействий и ведет обычный образ жизни. Но причины колебания стенки сосудов Авиценна и современные авторы рассматривают по-разному. В Средние века считалось, что в артериях содержится воздух (пневма), а пульс есть не что иное, как «движение сосудов, <...> чтобы «охладить» пневму дуновением воздуха»1. Современные же кардиологи понимают под пульсом (от лат. pulsus - удар) толчкообразные колебания стенок артерий, связанные с сократительной деятельностью миокарда. Любопытно, что под «ударом» пульса Авиценна понимал не расширение (наполнение) сосуда, как считают сейчас, а сжатие, потому что считалось, что «пневму» привлекает сжатие артерии, а не ее растяжение.

«...У каждой пульсации [Авиценна различал] 4 части: 1) движение расширения; 2) период покоя между расширением и сжатием; 3) движения сжатия и 4) период покоя между сжатием и расширением». Не случайно пульс в те времена прощупывали не двумя или тремя, как сейчас, а четырьмя пальцами, пытаясь каждым уловить одну из частей пульса. При этом, если «величины отношений» этих четырех промежутков времени движения и покоя были равны, то говорили о ровном пульсе с хорошим ритмом, схожем с музыкой. Если нет, то такой неровный пульс имел дурной ритм.

Авиценна различал 9 разновидностей (категорий) ровного, ритмичного пульса2: 1) по величине расширения; 2) по качеству удара (сжатия); 3) по времени движения; 4) по состоянию (стенки артерии); 5) по степени пустоты и наполнения (артерии); 6) по теплоте и холодности (прощупываемого места); 7) по времени покоя; 8) по ровности и неровности; 9) по наличию порядка (или беспорядка) в неровности («размер» пульса).

Под величиной пульса понимали его длину, ширину и высоту, дававших в совокупности 9 простых

2 В дальнейшем прямым полужирным шрифтом мы будем обозначать названия разновидностей (категорий) пульса

у Авиценны, а полужирным курсивом - современные.

видов пульса: 1-3) долгий (длинный), уравновешенный (нормальной длины) и короткий; 4-6) широкий, уравновешенный (нормальной ширины) и узкий; 7-9) высокий, уравновешенный (нормальной высоты) и низкий. Сегодня аналогию этим характеристикам дать трудно, а для того, чтобы их прочувствовать, современному кардиологу нужно напрячь воображение и стать немного философом.

Сочетания простых видов величины пульса составляли его сложные разновидности. Так, пульс, превосходящий обычный по длине, ширине и глубине, называли большим, а уступающий обычному в этих отношениях - малым. Пульс между ними считали уравновешенным. Соответственно сегодня к большому (pulsus magmus) и малому (pulsus parvus) пульсу добавился нитевидный пульс (pulsus fili-formis), а величиной пульса оценивают степень напряжения стенки артерии и наполнения ее кровью. Широкий и высокий пульс Авиценна называл толстым, узкий и низкий - тонким. Обычный (уравновешенный) был средним между ними. Уже по этим характеристикам видно, насколько интеллектуально-изощренной была диагностика состояний пульса того времени.

По качеству удара различали пульс сильный, ударяющий в пальцы при прощупывании и небольшом прижатии артерии, противоположный, слабый, и обычный, уравновешенный (средний между ними).

По времени движения Авиценна различал скорый, медленный и уравновешенный пульс. Эти разновидности пульса: скорый (pulsus celer), медленный (pulsus tardus) и дикротический, или сдвоенный (pulsus dycroticus), наблюдаемый при снижении тонуса периферических артерий и сохранении сократительной функции миокарда, дошли до нашего времени.

Состояние стенки артерии, по мнению Авиценны, характеризовали мягкий, легко исчезавший при надавливании, твердый и уравновешенный виды пульса. В наши дни этим характеристикам соответствует напряжение пульса, сочетающее в себе качество пульсового удара и состояние стенки артерии: напряженный, или твердый (pulsus durus), и ненапряженный, мягкий (pulsus mollis) виды пульса.

По степени наполнения артерии пульс может быть: «полным, то есть таким, когда в полости [артерии] нащупывается значительное количество наполняющей ее жидкости, а не чистая пустота, пустым, противоположным этому, и затем уравновешенным», - учил Авиценна3.

3Отметим, что согласно этой характеристике, в «бьющем сосуде» - артерии должна находиться жидкость (кровь), а не воздух. Полагаем, что Авиценна прочел об этом у Галена . Но он писал об этом вскользь, как бы между прочим, не заостряя на этом внимание читателя.

Сегодня кардиологи определяют наполнение пульса в зависимости от изменения диаметра артерии при прохождении пульсовой волны: пульс полный (pulsus plenus) и пустой (pulsus vacuus). Эта характеристика, взятая в совокупности с напряжением пульса, означает его величину.

По ощущению врача различали пульс «горячий, холодный и уравновешенный, [стоящий] между ними». В современной кардиологии аналогов этим видам пульса нет.

Интересны разновидности пульса по длительности периода покоя: «частый, то есть [пульс] с короткими ощущаемыми [перерывами] между двумя ударами, его называют также настигающим и уплотненным, и редкий, противоположный ему, или отстающий и вялый, и между ними - обычный, уравновешенный». Методика выявления периодичности пульса у Авиценны была, пожалуй, самой изощренной: «Этот период [определяется] в зависимости от того, как ощущается сжатие [артерии]; если сжатие не ощущается вовсе, то периодом [покоя считается] промежуток времени между каждыми двумя расширениями; если же сжатие уловимо, то [период покоя определяется] по времени конца обоих [состояний]».

Современные кардиологи различают пульс редкий (менее 60 ударов в минуту, pulsus rarus, или bradis) и частый (более 90 ударов в минуту, pulsus frequens, или tachis). В России первое состояние называют брадикардией, а второе - тахикардией. В Украине говорят о бради- и тахисфигмии.

По ровности и неровности биения «пульс бывает либо ровный, либо неровный. <...> Пульс ровный - это пульс ровный во всех [упомянутых выше] отношениях; если же он ровен в одном из них, то называется ровным только лишь в этом отношении. : «ровный в силе», «ровный в скорости». То же самое неровный пульс: он бывает неровный вообще или в том, в отношении чего он является неровным».

В нашем понимании ровный пульс есть ритмичный (pulsus regularis), а неровный - аритмичный (pulsus irregularis). Последний Авиценна раз делял на неровный упорядоченный и неровный неупорядоченный (беспорядочный).

«Неровность пульса во многих частях одного удара» проявлялась либо в расположении частей артерии, либо в движении ее частей. «Неровность в расположении частей сосуда есть неровность отношения частей сосуда к направлению; поскольку направлений имеется 6, то столько же бывает неровностей 4. Неровность в движении [пульса] проявляется либо в скорости и медленности, либо

4Возможно, речь идет о направлениях «вверх - вниз», «вправо - влево», «вперед - назад».

в отставании или опережении, то есть когда часть [сосуда] движется раньше времени или позднее, [чем следует], либо в силе и слабости, либо в большой или малой величине, причем все это протекает либо в ровном порядке, либо в неровном порядке, увеличиваясь и уменьшаясь, и имеет место либо в двух частях, либо в трех, либо в четырех.

Что касается неровности пульса в одной части [одного удара], то сюда относится [пульс] прерывистый, возвращающийся и непрерывный.

Прерывистый - это пульс, который прерывается в одной части удара истинным перебоем, причем концы части удара, отделенной перебоем, расходятся в отношении скорости, медленности и взаимного сходства. Возвращающийся - это такой, когда большой пульс становится малым в одной части, потом понемногу возвращается [к первоначальному достоинству]. Такого же рода и пульс слитный, когда один удар из-за неровности подобен двум ударам или два удара подобны одному удару, так как они сливаются. Непрерывный пульс - это такой, когда неровность [нарастает] непрерывно и не чувствуется границы при переходе от быстроты к медленности, и наоборот, или к уравновешенности, или [к неровности] от уравновешенности в этих двух отношениях, либо [переход] от большого или малого достоинства, или от уравновешенности к какому-либо иному качеству, к которому переход [возможен].

Упорядоченный - это такой [пульс], неровность которого сохраняет известный порядок и [повторяется] циклически. [Неровный упорядоченный пульс] бывает двояким: это либо [неровный пульс], упорядоченный вообще, когда [постоянно] повторяется лишь одна какая-либо неровность, либо упорядоченный циклический, когда бывает два цикла неровностей или больше.

Так, например, при этом может быть один цикл и другой, отличный от него, но только они [всегда] возвращаются вместе, друг за другом, как один цикл, а [неровный] неупорядоченный [пульс] - нечто противоположное этому. Если тщательно исследовать, то окажется, что эта девятая разновидность [в действительности есть] как бы вид восьмой разновидности и подходит под [категорию] неровного [пульса]».

Современного врача не может не поразить способность его средневекового коллеги различать неровности пульса в одной, двух, трех или даже четырех частях одного удара. Иначе говоря, врачи того времени могли воспринимать изменения пульса по времени, силе или величине в каждой из четырех частей пульсовой волны!

Неровный пульс более других напоминает современный аритмичный и его многочисленные разновидности, однако установить, что понимали

АННАЛЫ АРИТМОЛОГИИ, № 4, 2012

древние врачи под тем или иным определением, не так-то просто.

Так, «пульс с перебоями это [такой] неровный пульс, когда: а) ожидаешь движения, но имеет место неподвижность, [или же] ... б) ожидаешь неподвижности, а имеет место движение». По всей видимости, перед нами не что иное, как желудочковая и предсердная экстрасистолии. К желудочковой экстрасистолии, возможно, следует отнести и прерывистый пульс.

Пульс, неровный в движении, напоминает альтернирующий, или перемежающийся, пульс наблюдаемый при поражении миокарда, для которого характерно сочетание больших и малых пульсовых волн. Возвращающийся пульс может означать парадоксальный или пульс при дыхательной аритмии, слитный - бигеминию или уже упоминавшийся ди-кротический пульс, а непрерывный похож на мерцательную аритмию.

Любопытно, что под ритмичностью пульса средневековые врачи понимали не совсем то, что нынешние. Ритмичным в их понимании считался пульс, описанный первыми семью из описанных выше 9 категорий, отвечавший законам (гармонии, ритма, темпа, тембра) музыки и соответствовавший возрасту обладавшего им человека. Примерно так же, как нашему возрасту соответствует тембр нашего голоса. При этом приоритет сравнения пульса с музыкой Авиценна отдавал Галену.

Ритм, соответствовавший возрасту, считался хорошим, а не соответствовавший - дурным. Разновидностей пульса с дурным ритмом Авиценна различал три: «.пульс изменяющегося и переходящего ритма есть пульс, ритм которого является ритмом, присущим возрасту, смежному с возрастом обладателя [исследуемого пульса]; так, у детей бывает ритм пульса юношей. Вторая разновидность - это пульс отдаленного [по возрасту] ритма, например, когда у детей [находим] ритм пульса стариков; и третья - пульс, выходящий из ритма, то есть пульс, не похожий по своему ритму на пульс какого бы то ни было возраста. Выход пульса из ритма часто указывает на значительное расстройство состояния [здоровья]». Эти концепции, безусловно, интересны, но в настоящее время имеют лишь историческое значение. Среди них были и такие:

«Пульс «газели» есть такой, который бьется неровно в одной части удара, когда [эта часть] медленная, потом прерывается и [затем] спешит». Что это? Пароксизмальная тахикардия?

«Волнообразный [пульс] - неровный в отношении большой и малой величины частей сосудов или по их подъему и ширине и по опережению и отставанию в начале движения пульса при наличии в нем мягкости. Он не очень мал, имеет неко-

торую ширину и напоминает волны, следующие одна за другой подряд, различаясь по степени подъема и падения, быстроты и медленности». Этот пульс напоминает описанный выше неровный в движении и, как мы уже сказали, похож на альтернирующий.

«Червеобразный пульс похож на [волнообразный], но только очень мал и весьма част».

«Муравьиный пульс очень мал и еще более част. Неровность червеобразного и муравьиного пульса в отношении подъема, опережения и отставания проявляется на ощупь яснее, чем неровность в отношении ширины; последняя может даже совсем не проявляться». Возможно, что червеобразный и муравьиный пульс сегодня называют нитевидным.

«Пилообразный пульс. Он похож на волнообразный по неровности частей в отношении подъема и ширины и в отношении опережения и отставания, но только он твердый, и при наличии твердости части его не равны по твердости. Пилообразный [пульс] быстрый, частый и твердый, части его различны по величине расширения, твердости и мягкости». Современную аналогию этому пульсу и двум следующим отыскать трудно.

«Мышиный хвост. Это пульс, неровность которого постепенно изменяется, начиная от уменьшения к увеличению или от увеличения к уменьшению. «Мышиный хвост» иногда наблюдается во многих ударах, и иногда прощупывается в нескольких частях одного удара или в одной. Наиболее свойственная [для него] неровность та, что связана с величиной, а иногда она относится к быстроте и медленности, слабости и силе».

«Веретенообразный пульс. Это пульс, который отправляется от уменьшения к некому пределу увеличения, затем непрерывно отступает назад, пока не достигнет первоначального предела уменьшения. Получаются два «мышиных хвоста», сходящиеся у наибольших концов».

«Двухударный пульс. Врачи расходятся во мнениях относительно этой [разновидности]: некоторые из них считают [два удара] за одно биение пульса, неровное в отношении опережения и отставания, а другие говорят, что это два удара, следующие друг за другом без перерыва. Но, в общем, время между ними не таково, чтобы вместить сжатие [артерии] и затем расширение». Прочтя такое, в первую очередь думаешь о бигеминии.

О «пульсе с перебоем» и «пульсе, приходящемся на середину [пульсации]», уже упоминалось. Различие между «пульсом, приходящимся на середину», и пульсом «газели» в том, что при пульсе «газели» второй удар поспевает раньше, чем кончится первый, а при «приходящемся на середину» [второй] удар возникает во время паузы, по окончании пер-

вого. Все эти рассуждения снова и снова говорят об утраченной ныне изощренности методики пульсовой диагностики, которой владели древние.

«Пульс судорожный, дрожащий, вибрирующий, который похож на свиваемую и скручиваемую нитку. Он входит в разряд неровностей в отношении опережения и отставания, положения и ширины».

«Пульс, напряженный как струна, - разновидность вибрирующего пульса. Случаи напряженного, вибрирующего и «клонящегося в одну сторону» пульса чаще всего бывают при «сухих» болезнях».

Таким образом, даже простое перечисление (а мы проанализировали далеко не все) позволяет выявить около 60 характеристик пульса, которые различали средневековые врачи. Из них до нашего времени дошло порядка 20. Точные понятия о некоторых других утрачены. Возможно, навсегда. Причины, обусловливающие характер пульса (то есть его совокупные характеристики), Авиценна называл удерживающими. Таких причин, по его мнению, было три:

1. «Животная сила, движущая пульс, которая находится в сердце».

2. «Орудие, то есть бьющий сосуд».

3. «Необходимость уменьшать теплоту».

Рассмотрим эти положения. В понимании Авиценны основная движущая причина пульса находилась в сердце (по Галену - «жизненный дух»5) и передавалась на артерии для охлаждения находящейся в них пневмы. С современной точки зрения, обусловленность пульса сокращениями сердца следует считать верной, как и влияние стенки артерии на скорость пульсовой волны. Заметим, что возникшее в начале ХХ в. «учение о периферическом сердце», апологетом которого в России был ученик С. П. Боткина М. В. Яновский, в своей основе повторяло представления древних о самостоятельном сокращении и расслаблении артерий.

Что касается «теплоты», то если под ней понимать температуру тела, влияющую на частоту пульса, то и третья причина разновидности пульса вполне резонна. Только причина при этом смешивалась со следствием: Авиценна считал, что пульс учащается для того, чтобы уменьшить температуру тела, а мы считаем, что лихорадка вызывает тахикардию.

5 Один из трех духов, обеспечивающих жизнедеятельность организма. Попадал в человека с вдыхаемым ртом воздухом, переносился артериями и наделял человека жизнью (душа - дыхание - жизнь). Второй дух - животный - проникал в организм аэрофагически, находился в печени, распространялся по венам и обеспечивал рост органов и частей тела. Третий дух - растительный - находился в желудочках мозга, проникая туда с воздухом, вдыхаемым носом, распределялся по телу нервами и ведал нашей двигательной активностью.

Различные сочетания этих трех причин, а также некоторых внешних, «необязательных», приводила к тем или иным разновидностям пульса.

Большой пульс в представлении Авиценны соответствовал большой «животной силе» (здоровый миокард. - Прим. авт.), мягким стенкам сосудов и «надобности в охлаждении» (при лихорадке. - Прим. авт.). Малый пульс говорил о слабости животной силы (сердечная недостаточность. - Прим. авт.). Если же стенка сосуда при этом была твердой, а «надобность в охлаждении незначительна», то пульс делался еще меньше. Иначе говоря, что абсолютно верно, малый пульс наблюдали как при атеросклерозе, так и при сердечной слабости.

А вот как Авиценна объяснял причину тахикардии: «Если надобность в охлаждении велика, жизненная сила значительна, но твердость сосудистой стенки не дает пульсу стать большим, то он обязательно должен сделаться быстрым, чтобы наверстать быстротой то, что он упустил, не стал большим (здесь и далее курсив наш. - Прим. авт.). Если же сила слаба, то не удается ни увеличить пульс, ни создать в нем быстроту, и он неминуемо должен стать частым, чтобы частотой наверстать то, что он упустил, не став большим и быстрым. Многочисленные частые удары заменяют один большой полновесный удар или два быстрых удара. ».

Быстрым и частым, писал Авиценна, пульс делается и тогда, когда при нормальной величине находящейся в сердце силы и достаточно мягких сосудах возрастает необходимость в большем охлаждении пневмы (например, при лихорадке). Редким же пульс становится, когда необходимость в охлаждении пневмы отпадает, например, при сильном общем охлаждении, «крайнем упадке силы» или «приближении смерти». Блестящее наблюдение!

Среди причин, ведущих к слабости пульса, Авиценна называл «бессонницу, истощение, чрезмерную физическую работу». Твердым пульс становится «при кризисах вследствие сильной борьбы тела с болезнью и возникающего из-за этого напряжения органов, направленного на отражение болезни». Мягкий пульс бывает при «увлажняющих факторах, как, например, водянка или купание в бане». Его следующее наблюдение замечательно: «К причинам неровности пульса относится переполнение сосудов кровью. , такое явление устраняется кровопусканием». Обратим на это внимание. Ведь, с одной стороны, выходит, что лечение пароксизмальной тахикардии при аортальном пороке кровопусканием было известно задолго до Авиценны. Но, с другой стороны, из этого наблюдения следует, что, по мнению автора, в артериях могла находиться как пневма, так и кровь! Но если она

АННАЛЫ АРИТМОЛОГИИ, № 4, 2012

там была, то как она туда попадала, если по представлениям анатомов того времени артериальная и венозная системы друг с другом не сообщались? Не допускал ли Авиценна в таком случае (вслед за Галеном!) возможность попадания крови из правого сердца в левое ?

Если это так, то становятся понятными его следующие слова: «. особенно если подобное нагромождение (то есть смешение крови и пневмы. - Прим. авт.) происходит поблизости от сердца (курсив наш. - Прим. авт.)».

Интересно замечание великого врача о появлении перебоев (экстрасистолии) и даже трепетания пульса при переполнении желудка. Другая причина пульса с перебоями - «изнеможение силы» (физическая и психическая усталость. - Прим. авт.) и «какое-либо внезапное явление, к которому сразу обращаются естество и душа» (физическое и психическое волнение и напряжение, вызывающее появление желудочковых экстрасистол. - Прим. авт.).

Выше мы предположили, что червеобразный и муравьиный виды пульса сегодня интерпретируются как нитевидный. Подтверждение этому находим у Авиценны: «Причиной этих видов пульса является такая большая слабость силы (возможно, низкий сердечный выброс. - Прим. авт.), что в частях пульсации соединяются замедленность, частота и неровность.»

Интересны замечания Авиценны о пульсе при физической нагрузке. Поскольку при движении организм (и, соответственно, пневма) согревается, то пульс становится большим, сильным, быстрым и частым. Ведь «горячую пневму» нужно охлаждать. При длительной или большой нагрузке (переутомлении) пульс становится малым и слабым, оставаясь быстрым и частым, а при чрезмерной нагрузке и выраженной усталости превращается в червеобразный. Нагрузка, приводящая человека к смерти, делает пульс муравьиным (нитевидным).

Перед нами не что иное, как своеобразный пульсовой стресс-тест «мрачного» средневековья.

Анализ показал, что основные положения учения о пульсе Авиценны дошли до наших дней. В то же время некоторые понятия ушли в историю, а иные методики были намного изощреннее современных, что объяснимо значением пульса в древности.

Авиценна изучал характеристики пульса в зависимости от находящейся в сердце «жизненной силы» (современный аналог - сердечный выброс), состояния сосудистой стенки (эластичная - плотная - твердая), уровня обмена веществ (температура человеческого тела), пола, возраста, темперамента, места проживания человека, количества и качества съедаемой им пищи, а также изменения пульса, обусловленные сном и бодрствованием, болью, беременностью, наличием онкологических заболеваний, душевными (например, любовными) переживаниями, приближающейся смертью. Он также описал особенности изменения пульса при возрастающей физической нагрузке. В известной степени это можно считать концептом современных стресс-тестов.

В результате проведенного исследования можно сделать вывод, что «кардиологическое» наследство гениального врача Средних веков не только не утратило своей актуальности, но и должно учитываться при современном изучении проблемы нарушений ритма и проводимости сердца.

Конфликт интересов

Конфликт интересов не заявляется.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Авиценна. Канон врачебной науки. Ташкент: Медицина,1979.

2. Пропедевтика внутренних болезней / Под ред. Н. А. Мухина, В. С. Моисеева. М., 2002.

3. Пропедевтика внутренних болезней / Под ред. Н. Е. Федорова и др. Минск, 2007.

4. Глянцев С. П. Гален - пионер описания множественных дефектов межжелудочковой перегородки // Бюллетень НЦССХ им. А. Н. Бакулева РАМН. 2010. Т. 11, № 1. С. 51-57.

Основные медицинские произведения Ибн Сины:

«Канон врачебной науки» («Китаб ал-Канун фи-т-тибб») -- сочинение энциклопедического характера, в котором предписания античных медиков осмысленны и переработаны в соответствии с достижениями арабской медицины.

«Поэма о медицине» («Урджуса фит-тиб»).

«Трактат о пульсе» («Рисолайи набзийа»).

«Мероприятия для путешественников» («Фи тадбир ал-мусофирин»).

«Трактат о уксусомёде» («Рисола фи-с-сиканджубин») -- описаны приготовление и лечебное применение различных по составу смесей уксуса и мёда. философ авиценна медицинский труд

«Трактат о цикории» («Рисола фил-хиндабо»).

«Кровеносные сосуды для кровопускания» («Рисола фил-урук ал-мафсуда»).

«Рисола-йи жудия» -- описываются лечение заболеваний уха, желудка, зубов. Кроме этого в нём описаны проблемы гигиены. Некоторые исследователи оспаривают авторство Авиценны.

Особенно велики заслуги Ибн Сины в области медицины. Его справедливо считают одним из величайших ученых медиков в истории человечества. По сведениям различных источников, общее число медицинских трудов Ибн Сины доходит до 50, но из них сохранилось около 30 в степени 8. По содержанию их можно разделить (за исключением “Канона”) условно на три группы: 1) труды общего характера, в которых освещаются те или иные разделы медицины и некоторые ее теоретические вопросы; 2) труды о заболеваниях какого-либо одного органа или об одной конкретной болезни, например, о заболеваниях сердца и средствах его лечения, о болезни толстой кишки (куландж), о расстройствах функции половых органов;3) труды по лекарствоведению.

Однако главным медицинским трудом Ибн Сины, принесшим ему многовековую славу во всем культурном мире, является “Канон врачебной науки”. Это подлинно медицинская энциклопедия, в которой с логической стройностью излагается все, что относится к профилактике и лечению болезней. В “Каноне врачебной науки”, а также в ряде специальных работ по лекарствоведению (“Книга о лекарствах при сердечных болезнях”, “О свойствах цикория”, “О свойствах уксуса - лида” и др.). Ибн Сина не только объединил разрозненный опыт прошлого и дополнил его результатами собственных наблюдений, но и сформировал ряд принципиальных положений рациональной формации. Если Ибн Аббаз (930-994) указывал на благоприятные условия проверки действия в больнице, то Ибн Сина предлагает систему их испытания, включающую наблюдение за их действием у постели больного, постановку опытов на животных и даже некоторое подобие клинического испытания. При этом Ибн Сина считает наиболее надежным экспериментальный путь проверки действия лекарственных средств и предлагает “условия”, обеспечивающие “чистоту эксперимента”. В “Каноне врачебной науки” содержаться указания на необходимость выявления побочного действия лекарств, на наличие взаимного усиления их и взаимного ослабления действия лекарственных средств при их совместном назначении.

Ибн Сина связывал развитие рациональной фармации с применением лекарственных средств, полученных химическим путем. Эта идея, которую разделяли некоторые арабские и среднеазиатские ученые и врачи (Джабир ибн Хайян; Рази, Бируни и др.),была в дальнейшем развита алхимиками средневековой Европы, а также врачами эпохи Возрождения и Нового времени. Ибн Сина описал много новых лекарственных средств растительного, животного и минерального происхождения.В частности, с его именем связывают первое применение ртути, которая в 10 в. добывалась в окрестностях Бухары, для лечения сифилиса. Им же как побочное действие ртути описаны проявления ртутного стоматита. Из перечня лекарственных средств, приложенного к Книге второй “Канона врачебной науки”, около 150 значились в первых восьми изданиях русской фармакопеи.

Являясь порождением древней высокоразвитой культуры, среднеазиатская медицина в значительной степени определила уровень и своеобразие медицины арабского Востока. Обобщающие энциклопедические труды среднеазиатских врачей во многом способствовали сохранению и развитию достижений медицины древности (античной, эллинистической, индийской, иранской, среднеазиатской), осмыслению и синтезу их богатого практического опыта и теоретических концепций. Подобно обобщающим трудам арабских врачей, некоторые среднеазиатские мед. Энциклопедические труды были переведены на европейские языки и сыграли важную роль в развитии медицины в Европе. Это прежде всего относится к “Канону врачебной науки” Ибн Сины, несомненно, являвшемуся самой популярной из мед. книг, созданных на Востоке. На протяжении нескольких веков “Канон” служил основным учебным пособием в европейских университетах, оказав огромное влияние на уровень специальных знаний врачей средневековой Европы. Передовые среднеазиатские ученые - философы, врачи, естествоиспытатели явились провозвестниками ряда новых идей, получивших признание и развитие лишь несколько веков спустя. К ним относятся попытки внедрения экспериментального метода в патологию и лекарствоведение, утверждение естественно-научной сущности медицины как области научной и практической деятельности, идеи связи медицины с химией, взаимосвязи организма с окружающей средой и роли этой среды в патологии, неразрывной связи психического и телесного, предположение Ибн Сины о невидимых существах, могущих вызывать лихорадочные заболевания и распространяться через воздух, воду и почву, и др. Передовые врачи и ученые Средней Азии активно выступали против царивших в современной им медицине суеверий, отвергали астральные представления, магическую цифрологию, целебные свойства драгоценных камней, заговоров, амулетов, противопоставляя рациональные средства диагностики, терапии и гигиены. Однако все их усилия остались по преимуществу “гласом вопиющего в пустыне”. Большинство представителей мед. профессий охотно применяли, а иногда и предпочитали магические и мистические приемы методам рациональной диагностики и терапии, по большей части предоставляя судьбу своих пациентов воле аллаха. Что же касается новых идей, то они нашли мало приверженцев. Разумеется, и те из среднеазиатских врачей и ученых, кто составил гордость медицины Средней Азии- Бируни,Масихи,Ибн Сина, ал-Джурджани (ок. 1080-1141), Фахраддин Рази, Умар Чагмини и др.- не смогли полностью преодолеть сковывавшего влияния феодального мировоззрения. Труды древних, за исключением некоторых частностей,они почитали высшим авторитетом. Ни один из них не усомнился в справедливости натурфилософского учения о четырех соках. Все придерживались анатомо-физиологических представлений Галена. Ни один из них не занимался анатомией, без развития которой было немыслимо построение рациональной физиологии и патологии. Причины, не позволявшие врачам мусульманского Востока изучать анатомию человека, хорошо известны, а гуморолистические концепции, содержащие элементы диалектики и материалистическое, хотя и эклектическое, объяснение жизнедеятельности и механизмов развития патологических процессов, неизмеримо прогрессивнее “медицины пророка”. Эпоха не позволила им “перешагнуть через себя”. И,если для истории медицины наиболее выдающимися достижениями крупнейших врачей Средней Азии являются прежде всего их неоцененные новые идеи, значительно опережавшие свое время, то для современников и ближайших потомков наиболее существенными и значимыми были их достижения в области практической медицины- диагностики, клиники, лечения, гигиены.

Творчесво Ибн Сины занимает особое место в истории культуры. Крупнейший врач и мыслитель своего времени, он был признан уже современниками, и присвоенный ему еще при жизни почетный титул “шейх-ар-раис” (наставник ученых) сопровождал его имя в течение многих веков. Философские и естественно-научные сочинения Ибн Сины пользовались широкой известностью в странах Востока и Западной Европы,не смотря на то, что основное его философское произведение “Книга исцеления” было объявлено еретическим и сожжено в Багдаде в 1160 г. Обессмертивший его имя “Канон врачебной науки” многократно переводился на многие европейские языки, около 30 раз издавался на латинском языке и более500 лет служил обязательным руководством по медицине для европейских университетов и мед. школ арабского Востока.

Из 274 трудов Ибн Сины медицине посвящено только 20. Тем не менее принято считать, что из всех областей знаний, которыми занимался Ибн Сина, наибольший вклад им внесен в медицину. Прежде всего “Канон врачебной науки” принес ему всемирную славу и бессмертие. Каждая книга, в свою очередь, делится на части (фан), отделы (джумла), статьи (макала) и параграфы (фасл).

В Книге первой излагаются теоретические основы медицины и общие положения практической медицины. В ней дается определение понятия медицины, раскрываются задачи этой науки, приводятся учение о соках и натуре (темпераменте), сжатый анатомический очерк так называемых “простых” органов человеческого тела - костей, хрящей, нервов, артерий, вен, сухожилий, связок и мышц. Рассматриваются причины, проявления и классификации болезней и общие правила их лечения. Подробно излагаются учения о питании, образе жизни (общая диэтетика) и сохранении здоровья во все периоды жизни (общая и частная гигиена).

Книга вторая - это капитальный свод сведений о лекарственных средствах, применявшихся в медицинской практике того времени. В ней дано свыше 800 лекарственных веществ растительного, животного и минерального происхождения с указанием их лечебных свойств и способов применения. Помимо лекарственных средств, производившихся в Средней Азии и в других странах Ближнего и Среднего Востока, автор указывает немало лекарств, привозимых из Индии, Китая, Греции, Африки, островов Средиземного моря и др. районов земного шара. Многие из них стали известны прямо или косвенно средневековой Европе по сочинениям Ибн Сины, что само по себе характеризует значение “Канона” в истории лекарствоведения. Эта книга дает возможность ознакомиться не только с научной, но и с бытовой, народной медициной времени Ибн Сины. Многие лекарства, предложенные Ибн Синой, прочно вошли в фармакопею и применяются по сегодняшний день.

В Книге третьей трактуются “частные” или “местные” болезни органов человека, начиная с головы и кончая пятками, иными словами она посвящена частной патологии и терапии. В нее входят описания болезней головы и мозга (в том числе нервных и психических болезней), глаза, ухо, носа, полости рта, языка, зубов, десен, губ, горла, легких, сердца, груди, пищевода, желудка, печени, желчного пузыря, селезенки, кишечника, заднего прохода, почек, мочевого пузыря, половых органов. Каждый раздел начинается с подробного анатомического описания соответствующего органа.

В Книге четвертой рассматриваются “общие” болезни тела, не присущие лишь одному органу. К числу таковых отнесены различные лихорадки (кризисы при болезнях), опухоли (в том числе рак), прыщи, раны, язвы, ожоги, переломы и вывихи костей, ранения и прочие поражения нервов, повреждения черепа, груди, позвоночника, конечностей. В этой Книге говорится также о хронических и острых заразных болезнях: оспе, кори, проказе, чуме и бешенстве; освещены основные вопросы учения о ядах (токсикология). Специальный раздел книги посвящен вопросам сохранения красоты тела (косметика).

Книга пятая “Канона” представляет собой фармакопею. В ней излагаются способы изготовления и применения различных форм лекарств сложного состава. В первой части Книги описываются различные противоядия (терьяки), лекарственные кашки, пилюли, таблетки, порошки, сиропы, отвары, настои, вина, пластыри и т. д., а во второй части указываются испытанные средства, предназначенные для лечения конкретных заболеваний органов головы, глаз, уха, зубов, горла, органов грудной и брюшной полости, суставов и кожи.

Физические упражнения он называл “самым главным условием” сохранения здоровья, на следующее место он ставил режим питания и режим сна. Особые главы “Канона врачебной науки” Ибн Сина посвятил воспитанию и уходу за ребенком. В них содержится много тонких наблюдений и разумных советов. Другой сильной стороной “Канона врачебной науки” Является точное описание клинической картины болезней, тонкости диагностики. Первые описания ряда клинических явлений, их объяснения говорят о необычайной наблюдательности Ибн Сины, его таланте и опыте. В диагностике Ибн Сина пользовался ощупыванием наблюдением над пульсом, определением влажности или сухости кожи, осмотром мочи и испражнений.

Ибн Сина много занимался проблемами психологии, и психические расстройства интересовали его не только с чисто врачебных позиций, но и как объект психологического исследования. По-видимому, в этом кроется причина того, что при описании психических расстройств он подробно излагает свои взгляды на природу психических процессов и причины их нарушения. В представлении о сущности психических процессов особенно наглядно проявляются материалистические стороны философии Ибн Сины: ни у кого раньше не встречается столь четкого представления о связи отдельных психических процессов с функцией определенных участков головного мозга. Достаточно вспомнить, например, указания Ибн Сины о том, что ушибы, разрушающие отдельные части мозга расстраивают чувствительность и вызывают выпадение некоторых функций. Полностью отвергая демонологические взгляды на сущность психических болезней, Ибн Сина считал непосредственной причиной психических расстройств либо влияние условий окружающей среды, либо телесные расстройства. При этом выяснение взаимосвязей и взаимовлияния психического и соматического, по-видимому, представляла для Ибн Сины особый интерес: в “Каноне” содержатся указания на возможность возникновения психоза при острых лихорадочных заболеваниях, на связь расстройств желудочно-кишечного тракта с психическими переживаниями (“сильным горем”, гневом, огорчением и т. п.).

Через столетие после смерти автора “Канон” становится известен и на Западе. Уже в 12 в. он был переведен с арабского на латинский язык Герардом Кремонским (1114-1187) ,в 13 в. - на древнееврейский и разошелся во множестве рукописей. После изобретения книгопечатания в 15 в. в числе первых изданий был и “Канон”. Примечательно, что его первое издание появилось в 1473 г. в Страсбурге - одном из центров гуманизма эпохи Возрождения. Потом по частоте изданий он соперничал с Библией - только за последние 27 лет 15 в. “Канон” выдержал 16 изданий, а всего он издавался около 40 раз полностью и бесчисленное множество раз в выдержках. В течение пяти столетий “Канон” служил настольной книгой для врачей многих стран Азии иЕвропы. Во всех старейших унтверситетах Европы до середины 12 в. изучение и преподавание медицины основывалось на труде Ибн Сины.

Отдельные части “Канона” переводились на европейские языки, но полного перевода не было. Коллектив Института востоковедения АН Уз ССР, откликнувшись на призыв Всемирного Совета Мира (1952 г.) отметить во всем мире 1000 - летие со дня рождения (по лунному календарю) Ибн Сины, приступил к переводам с арабского языка на русский и узбекский языки главного медицинского сочинения великого ученого. Эта грандиозная работа была успешно завершена в 1961 году публикацией полного текста “Канона” на обоих языках.

Авиценна трактат о цикории. Труды по медицине

Медицинские достижения Авиценны

Астрономия

Аннотация научной статьи по ветеринарным наукам, автор научной работы - Глянцев Сергей П., Магомедова Суйканат М.

Похожие темы научных работ по ветеринарным наукам, автор научной работы - Глянцев Сергей П., Магомедова Суйканат М.

Doctrine about Avizenna"s pulse: look from the present

Текст научной работы на тему «Учение о пульсе Авиценны: взгляд из настоящего»