Кавказская война. Имам Гази-Мухаммад

Гимринская башня

Биография

Отец Гази-Мухаммада был родом из Гидатля (Хидатля) .

Был одним из самых отважных и предприимчивых горских предводителей, действовавший против России в конце 1820-х и в начале 1830-х годов.

Тело Гази-Мухаммада было выставлено в том виде, как его нашли; его труп принял положение молящегося; одна рука держалась за бороду, другая указывала на небо.

Первоначально был похоронен в селении Тарки , близ города Петровска (ныне - Махачкала) , но в 1843 г., отряд хаджжи Кебеда ал-Унцукулави захватил Тарки и перенёс тело Гази-Мухаммада под Гимры. В Гимрах над его могилой был воздвигнут небольшой мавзолей .

Духовное становление Гази-Мухаммада

Первые годы

Гази-Мухаммад был внуком ученого Исмаила, родился в селении Гимры . Отец его не пользовался народным уважением и не имел особенных способностей. Когда Магомеду минуло десять лет, отец отправил его к другу в Каранай где он и обучился арабскому языку. Он окончил своё образование в Араканах у Сагида-Эфенди, славящегося своею ученостью. Магомед был очень набожным человеком, отличался своею строгостью жизни, серьёзным направлением ума, необычайным пристрастием к учению, склонностью к уединению и самосозерцанию, во время которого он даже затыкал уши воском, чтобы не отвлекаться. Шамиль говорил про него: «он молчалив как камень»

Кази-Мулла против адатов

Решив, что дальнейшее учение ничего нового ему уже не даст, Магомед стал муллою, вероучителем, и совсем отдался проповеди шариата - гражданских законоположений Корана. Вдохновенный, суровый проповедник, он быстро снискал широкую популярность среди своих воинственных земляков. Его стали называть Кази-мулла - «непобедимый мулла», и движение молодого духовенства за реформы нашло в нём энергичного и умного идеолога. Но однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашёл своего друга в весьма возбуждённом состоянии. Магомед уже целый месяц маялся от нетерпения, желая посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане - целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Кази-Мулла Магомед вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ. Кази-Мулле не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более что беды и нашествия, обрушившиеся на Дагестан, оба считали наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Кази-Муллу своим орудием, преобразила доселе кроткого алима в яростного обновителя веры. Первым делом Магомед обрушился на адаты - древние горские обычаи, которые не только противоречили шариату - мусульманскому праву, но и были главным препятствием к объединению горцев. Как писал хронист аль-Ка-рахи: «На протяжении последних веков дагестанцы считались мусульманами. У них, однако, не имелось людей, призывающих к проведению в жизнь исламских решений и запрещающих мерзкие с точки зрения мусульманства поступки» .

Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом, хотя шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения - множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях, на глазах царских властей, процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменивали дочерей провинившихся крестьян на лошадей, выкалывали глаза, отрезали уши, пытали людей каленым железом и обливали кипящим маслом. Царские генералы тоже не особенно церемонились, когда речь шла о наказании непокорных .

И все же адаты были для горцев привычны и понятны, а шариат, как закон для праведников, казался делом слишком обременительным. Одни лишь проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые адепты не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия. Для наглядности они решили испытать гимринского муллу. Когда горцы собрались на годекане обсудить последние новости, Шамиль сообщил мулле, что его бык забодал корову Шамиля, и поинтересовался, что мулла даст ему в возмещение убытка. Мулла ответил, что ничего не даст, так как, по адату, не может отвечать за глупое животное. Тогда в спор вступил Кази-Мулла Магомед, сказав, что Шамиль все перепутал, и это корову муллы забодал бык Шамиля. Мулла переполошился и начал убеждать собравшихся, что ошибся и что, по адату, с Шамиля причитается компенсация. Гимринцы сначала рассмеялись, а затем заспорили - что же для них лучше: адаты, которые позволяют судить и так и этак, или шариат - единый закон для всех. Спор был готов перерасти в стычку, но Магомед легко объяснил горцам их заблуждения и нарисовал такую пленительную картину всенародного счастья, ожидавшего горцев, если те станут жить по вере и справедливости, что решено было безотлагательно ввести в Гимрах священный шариат, а неправедного муллу удалить из общества вместе со списками богомерзких адатов .

Прослышав о новшествах, в Гимры поспешили соседи, приглашая ввести шариат и у них. По такому случаю, Кази-Мулла написал «Блистательное доказательство отступничества старшин Дагестана». В этом страстном трактате он обрушился на приверженцев адата: «Нормы обычного права - собрания трудов поклонников сатаны. …Как же можно жить в доме, где не имеет отдыха сердце, где власть Аллаха неприемлема? Где святой ислам отрицают, а крайний невежда выносит приговоры беспомощному человеку? Где презреннейший считается славным, а развратный - справедливым, где мусульманство превращено в невесть что? …Все эти люди разбрелись к нынешнему времени из-за бедствий и вражды. Их беспокоят своё положение и свои дела, а не исполнение заповедей Аллаха, запрет осужденного исламом и верный путь. Из-за своего характера и грехов они раздробились и ими стали править неверные и враги. Я выражаю соболезнование горцам и другим в связи со страшной бедой, поразившей их головы. И говорю, что если вы не предпочтете покорность своему Господу, то да будьте рабами мучителей» .

Это воззвание стало манифестом вспыхнувшей в горах духовной революции.

Кази-Мулла обходил аул за аулом, призывая людей оставить адаты и принять шариат, по которому все люди должны быть свободны и независимы, и жить, как братья. По словам очевидцев, проповеди Кази-Муллы «будили в душе человека бурю». Шариат распространялся, как очистительный ливень, сметая недовольных мулл, лицемерных старшин и терявшую влияние знать. Кази-Мулла собрал вокруг себя уже много мюридов, и его проповедь звучала по всей Аварии. Жить по Корану и бороться с неверными! - таков был смысл его учения. Популярность молодого муллы вскоре разошлась по всей стране. О Кази-мулле заговорили на базарах, в ханских дворцах, в кельях отшельников. Аслан-хан Казикумухский вызвал Кази-Муллу Магомеда к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию: «Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?» - «Я-то горжусь, что я учёный, а вот ты чем гордишься? - отвечал гость. - Сегодня ты на троне, а завтра можешь оказаться в аду». Объяснив хану, что ему следует делать и как себя вести, если он правоверный мусульманин, Кази-Мулла обернулся к нему спиной и начал обуваться. Ханский сын , изумленный неслыханной дерзостью, воскликнул: «Моему отцу наговорили такое, что собаке не говорят! Если бы он не был учёным, я отрубил бы ему голову!» Выходя из дома, Кази-Мулла Магомед бросил через плечо: «Отрубил бы, если бы Аллах позволил» .

Власти не придали особого значения новому движению шариатистов, полагая, что они могут быть даже полезны в смысле обуздания ханов, дикие нравы которых возбуждали у населения ненависть к властям. Зато силу нового учения хорошо понял почитаемый в горах учёный Саид Араканский. Он написал своим бывшим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к учёным занятиям. В ответ Кази-Мулла Магомед и Шамиль призвали его поддержать их в деле введения шариата и сплочения горцев для освободительной борьбы, пока царские войска, расправившись с восставшими чеченцами и жителями Южного Дагестана, не принялись за высокогорные аулы, которым уже некого будет звать на помощь. Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Тогда Кази-Мулла Магомед обратился к его многочисленным ученикам: «Эй, вы, ищущие знаний! Как бы ваши аулы не превратились в пепелища, пока вы сделаетесь большими учёными! Сайд может дать вам только то, что имеет! А он - нищий! Иначе бы ему не понадобилось царское жалованье!» .

Джемал-Эддин

Уязвленный, Араканский собрал своих сторонников и открыто выступил против Кази-Муллы. Но было уже слишком поздно. Приверженцы шариата явились в Араканы и разогнали отступников. Сайд бежал к шамхалу Тарковскому , сказав, что его кусает щенок, которого он сам выкормил. Сайд любил хорошее вино, и в Араканах его оказалось достаточно, чтобы исполнить волю Магомеда: дом бывшего учителя был залит вином доверху, пока не рухнул. Ручейки с дьявольским зельем текли по аулу несколько дней, а захмелевшие ослы и домашняя птица изрядно повеселили араканцев. Горячие приверженцы нового учения сравнивали Магомеда с самим Пророком. Люди переставали платить налоги и подати, наказывали отступников, возвращались к истинной вере. Брожения и бунты охватывали уже подвластные царским властям области. Учёный тарикатист, созерцатель - Джемал-Эддин, служивший секретарем казикумухского хана, выразил желание познакомиться с молодым проповедником, но без мысли сделать из него тарикатиста. Джемал-Эддин был «молодым» вероучителем, лишь недавно получившим право благовествовать тарикат от Курали-Магомы из села Яраги , и ему нужны были дельные ученики .

Натура Кази-Муллы не выносила абстрактных увлечений. Он чувствовал себя бессильным углубиться в мистику тариката и с грубой иронией ответил Джемал-Эддину, что не считает себя способным к принятию таких высоких истин, как истина тариката. Дело в том, что Коран состоит из трёх разделов - шариата , тариката и хакикята. Шариат - это свод предначертаний гражданского права, нормативы практической жизни; тарикат - указания нравственного пути, так сказать, школа праведников, и хакикят - религиозные видения Магомета, составляющие в глазах мусульман высшую степень веры .

В феодальных условиях демократический шариат был забыт и не выполнялся. Его прямолинейную логику заменили устные обычаи - адаты , которые, нагромождаясь столетиями, создали из гражданского права непроходимое болото примет, обрядов, преданий. На основе устного законодательства и росла тирания феодалов. Адаты опутывали народ крепче цепей, и Кази-Мулле, прежде всего, пришлось столкнуться с противодействием феодалов. Чтобы вернуться к законам Корана, надо было сначала изъять из рук ханства суд. Таким образом, борьба за чистоту веры невольно становилась борьбой политической, и тот, кто посвящал себя ей, отказывался от всех степеней «святости». Именно это дело избрал для себя неистовый Кази-Мулла. Джемал-Эддин же ограничивался только проповедью святости. Пути их были различны .

Однако же они вскоре встретились. И самое неожиданное из всего, что можно было ожидать, произошло мгновенно - Джемал-Эддин легко и быстро подчинил себе Кази-Муллу. Последнему недоставало лишь «ясновидения», чтобы самому сделаться мюршидом, провозвестником тариката, ибо истинный мюршид без ясновидения, как известно, ничто. Обладая спасительным «ясновидением»,- уделом избранников,- человек становится чист, как стекло, и в свою очередь обретал способность видеть, как через стекло, все помыслы людей. Джемал-Эддин открыл в Кази-Мулле и эту «способность» и, не откладывая дела в долгий ящик, предоставил ему право проповеди тариката в Северном Дагестане, о чём немедленно уведомил старшего мюршида - Курали-Магому. Это произвело в них необыкновенные перемены. Воинственные вожди шариатистов обратились в смиренных послушников, для которых молитвы стали средством более привлекательным, чем битвы. С тем они и вернулись. Кази-Муллу будто подменили. Вместо кинжалов он вновь взялся за проповеди, что мало соответствовало темпераменту его последователей. Они полагали, что волчьи аппетиты ханов и прочей знати можно укротить лишь силой, а вовсе не чудодейственными молитвами. Вскоре люди стали расходиться по домам, а первоначальные успехи шариатистов обращались в пыль. Но Кази-Мулла Магомед недолго оставался в плену очарования Джамалуддина. Он уже колебался между тягой к постижению пленительных высот тариката и стремлением к решительному искоренению адатов. В конце концов, он объявил Шамилю: «Что бы там ни говорили Ярагинский с Джамалуддином о тарикате, на какой бы манер мы с тобой ни молились и каких бы чудес ни делали, а с одним тарикатом мы не спасемся: без газавата не быть нам в царствии небесном… Давай, Шамиль, газават делать» .

Имам Гази-Мухаммад

Первые действия

С 1820-х годов Кази-Мулла ведет пропагандистскую деятельность в кумыкском Тарковском шамхальстве и других областях Кумыкии . Создается общество шихов - особо преданных мюридов, ведущих аскетический образ жизни :

Предоставленные самим себе, шамхальцы явились первыми последователями учения Кази-муллы и послужили первым ядром его вооруженной силы.

В горах Кази-Мулла направил против господствующих сословий. Он истребил более 30 влиятельных феодалов, расправился с некоторыми духовными особами и во главе 8000 войска в феврале 1830 года выступил против аварских ханов. Приблизившись к Хунзаху , он потребовал от молодого хана Абу Султана, находившегося ещё под регентством своей матери Баху-бике, прервать всякие связи с кавказской администрацией и присоединиться к повстанцам, но получил решительный отказ. Впрочем, Баху-бике, вдова хана, справлялась с ролью регентши довольно успешно. Народ уважал её за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнаженная сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была твёрда, в делах житейских - великодушна. Кази-Мулла предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнём. Разделившись на два отряда, первым из которых командовал сам Кази-Мулла, а вторым - Шамиль, восставшие горцы повели наступление на Хунзахскую крепость. Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Оденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!». Хунзахцы воспаряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение. Взять Хунзах Гази-Мухаммаду не удалось. Более того, он оказался вынужденным снять блокаду и оступить .

Шамиль убеждал Кази-Муллу, что для развертывания всенародной борьбы нужно нечто большее, чем убежденность в своей правоте и кинжалы. Размышления о случившемся и сомнения в правильности своих действий привели Кази-Муллу к светилу тариката Магомеду Ярагинскому: «Аллах велит воевать против неверных, а Джамалуддин запрещает нам это. Что делать?» Убедившись в чистоте души и праведности намерений Кази-Муллы, шейх разрешил его сомнения: «Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских». И открыл ему, что Джамалуддин лишь испытывал - истинно ли он достоин принять на себя миссию очистителя веры и освободителя страны. Видя в Кази-Мулле воплощение своих надежд и считая, что «отшельников-мюридов можно найти много: хорошие же военачальники и народные предводители слишком редки», Ярагинский наделил его духовной силой, восходящей к самому Пророку, и благословил на борьбу. Обращаясь ко всем своим последователям, Ярагинский велел: «Ступайте на свою родину, соберите народ. Вооружитесь и идите на газават». Молва о том, что Кази-Мулла получил разрешение шейха на газават, всколыхнула весь Дагестан. Число последователей Кази-Муллы стало неудержимо расти. Царские власти решили положить конец деятельности шейха. Он был арестован и отправлен в Тифлис. Но, в очередной раз, явив свою необыкновенную силу, шейх легко избавился от пут и укрылся в Табасаране. Вскоре затем он появился в Аварии, обеспечивая духовную поддержку ширящегося восстания .

В том же 1830 году в аварском ауле Унцукуль состоялся съезд представителей народов Дагестана. Ярагинский выступил с пламенной речью о необходимости совместной борьбы против завоевателей и их вассалов. По его предложению Магомед был избран имамом - верховным правителем Дагестана. К его имени теперь добавлялось «Гази» - воитель за веру. Шейх наставлял избранника: «Не будь поводырем слепых, но стань предводителем зрячих». Принимая имамское звание, Гази-Магомед воззвал: «Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!» .

Кавказское командование снарядило в Дагестан специальную экспедицию под командованием генерала Г. В. Розена , который выступил против койсубулинцев. Старшины Унцукуля и Гимры дали клятву верности. Командующий отрядом решил, что дело сделано. Но он глубоко ошибался. Гази-Мухаммад стал готовиться к новому выступлению .

Походы Гази-Мухаммада

В Чумискент был отправлен усиленный отряд царских войск, но горцы вынудили их к отступлению. Это ещё более подбодрило повстанцев. В этой, до предела накаленной обстановке, имам повел борьбу против шамхала Тарковского. Многие селения стали переходить на сторону Гази-Мухаммада. В 1831 году он нанёс сильный удар царским войскам при с. Атлы-буюне . Гази-Магомед взял Параул - резиденцию шамхала Тарковского. 25 мая 1831 года он осадил крепость Бурную. Но взрыв порохового погреба, унёсший сотни жизней, и прибытие царских подкреплений вынудили Гази-Магомеда отступить. При штурме погиб Ирази-бек Бамматулинский. Мощи царских войск имам противопоставил своё нововведение - тактику стремительных малых походов . По призыву засулакских кумыков, Кази-Мулла осадил крепость Внезапную. Мюриды отвели от крепости воду и держали блокаду, отбивая вылазки осажденных. Только прибытие 7000 отряда генерала Эммануэля спасло осажденных. Эммануэль преследовал Гази-Магомеда, разрушая по пути аулы, но попал в окружение и был разбит при отступлении в Ауховских лесах. Сам генерал был ранен и вскоре покинул Кавказ. Гази-Магомед тем временем атаковал укрепления на Кумыкской плоскости, поджигал нефтяные колодцы вокруг Грозной и рассылал эмиссаров, чтобы поднять на борьбу горцев Кабарды , Черкесии и Осетии . В 1831 году Гази-Мухаммад отправил в Джаро-Белоканы Гамзат-бека , однако его действия там не имели успеха .

Значительное число кумыков и чеченцев перешли на его сторону. С 10000 отрядом он обложил крепость Внезапную. Однако под напором царских войск вынужден был отступить в Аух. Здесь произошло кровопролитное сражение, успешно завершившееся для повстанцев. Затем он вернулся в свой лагерь. В Чумискенте к Имаму прибыли посланцы из Табасаран и просили его оказать помощь в их борьбе с угнетателями. Гази-Мухаммад во главе значительного отряда двинулся в Южный Дагестан . В день 20 августа 1831 года Гази-Магомед начал осаду Дербента . На помощь дербентскому гарнизону двинулся генерал Коханов .

Пройдя без каких-либо осложнений Табасаран, Гази-Мухаммад вернулся в Чумискент. Пока царские войска были заняты подавлением повстанического движения в Южном и Центральном Дагестане, Гази-Мухаммад с небольшим отрядом прибыл в Чечню. В ноябре 1831 года Гази-Магомед совершил стремительный переход через горы, прорвал Кавказскую пограничную линию и подошёл к Кизляру . В городе возникла паника. Используя все это, Гази-Мухаммад ворвался в город, но взять крепость не удалось . Среди прочих трофеев горцы увезли в горы много железа, которого им так не хватало для изготовления оружия. Для решительного натиска на восставших было решено усилить Кавказский корпус частями, освободившимися после подавления восстания в Польше. Но привычная тактика не давала в горах желаемого результата. Значительно уступая отрядам Розена по численности, горцы превосходили их в маневренности и умении использовать местность. Поддерживало их и население. На помощь имаму прибывали все новые партии вооружённых горцев. В рядах восставших вставали не только простые горцы, бывшие рабы или крепостные, но и известные в народе люди .

Пока Гази-Мухаммад был на севере Дагестана, царские войска подчинили своей власти ряд сел и напали на лагерь Чумискент, который обороняли Шамиль и Гамзат-бек. Бой длился чуть ли нецелый день. Лишь ночью горцы покинули лагерь. Узнав об этих событиях, Гази-Мухаммад двинулся на юг . В начале 1832 года восстания охватили Чечню, Джаро-Белоканы и Закаталы. Гази-Магомед укрепился в Чечне, откуда совершал нападения на укрепления пограничной линии. Вскоре его отряды уже угрожали крепостям Грозная и Владикавказ. При атаке на последнюю в коня имама попало ядро. Гази-Магомед был тяжело контужен. Когда спросили, кто будет после него, Гази-Магомед, ссылаясь на виденный сон, ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман». Это никого не удивило, потому что Шамиль был не только ближайшим сподвижником имама, признанным учёным, талантливым военачальником и выдающимся организатором, но давно уже стал и народным любимцем .

В том же году Розен предпринял большой поход против имама. Соединившись на реке Ассе с отрядом генерала А. Вельяминова , он прошёл с запада на восток всю Чечню, разоряя восставшие села и беря штурмом укрепления горцев, но добраться до имама так и не смог. Тогда Розен решил сменить тактику, вернулся в Темир-Хан-Шуру и оттуда снарядил крупную экспедицию к Гимрам - родине имама. Как Розен и предполагал, Гази-Магомед не замедлил явиться к родному очагу. Он даже велел бросить большой обоз с трофеями, который сдерживал движение отряда. «У хорошего воина карманы должны быть пусты, - считал он. - Наша награда у Аллаха». Прибыв к Гимрам на несколько дней раньше неприятеля, имам принялся спешно укреплять подступы к аулу. Теснина была перегорожена каменными стенами, на уступах скал были устроены каменные завалы. Гимры являли собой неприступную крепость и горцы полагали, что проникнуть сюда может лишь дождь. В ауле остались только те, кто способен был держать в руках оружие. Старики красили хной седые бороды, чтобы издали походить на молодых джигитов. Семьи и имущество гимринцев были переправлены в другие аулы. Жена Шамиля Патимат, с годовалым сыном Джамалуддином, названным Шамилем в честь своего учителя, укрылась в Унцукуле, в доме отца. Там же укрылась и жена Гази-Магомеда - дочь шейха Ярагинского. 3 или 10 октября 1832 года войска Розена подступили к Гимрам. Отряд генерала Вельяминова насчитывал более 8000 человек и 14 пушек. Сквозь туман и гололедицу, теряя на крутых горных тропах людей, лошадей и пушки, передовой отряд Вельяминова сумел подняться на окружающие Гимры высоты со значительными силами .

Имаму было предложено сдаться. Когда он отказался, начался тяжёлый штурм. С окружающих высот беспрерывно палили пушки. Несмотря на неравенство сил (у Гази-Магомеда было всего 600 человек, горцы не имели ни одной пушки), осажденные, проявляя чудеса храбрости и героизма, сдерживали напор противника с утра до заката солнца. Мюриды отразили множество атак, но силы были слишком неравны. После ожесточенного боя Гимры были взяты. Отряд Гамзат-бека шёл на подмогу имаму, но был атакован из засады и не смог помочь осажденным .

Гимринская башня

Гази-Магомед и Шамиль с 13 уцелевшими мюридами решили защищаться до последней возможности и засели в башне, построенной после хунзахской битвы, у которой Гази-Магомед предсказал свою гибель. Они личным примером ободряли немногих уцелевших мюридов. В воспоминаниях современного Шамилю горского историка Мухаммеда-Тагира есть замечательный рассказ об исключительном мужестве этой горстки храбрецов, из которой удалось спастись только Шамилю и одному мюриду. Войска Розена обстреливали башню со всех сторон, а смельчаки взобрались на крышу, пробили в ней дыры и бросали внутрь горящие фитили, пытаясь выкурить мюридов. Горцы отстреливались, пока их оружие не пришло в негодность. Вельяминов велел подтащить пушки прямо к башне и расстреливал её почти в упор. Когда двери были разбиты, Гази-Магомед засучил рукава, подоткнул за пояс полы черкески и улыбнулся, потрясая саблей: «Кажется, сила не изменила ещё молодцу. Встретимся перед судом Всевышнего!» Имам окинул друзей прощальным взглядом и бросился из башни на осаждавших. Увидев, как частокол штыков пронзил имама, Шамиль воскликнул: «Райские гурии посещают мучеников раньше, чем их покидают души. Возможно, они уже ожидают нас вместе с нашим имамом!». Шамиль изготовился к прыжку, но прежде выбросил из башни седло. В суматохе солдаты начали стрелять по нему и колоть штыками. Тогда Шамиль разбежался и выскочил из башни с такой нечеловеческой силой, что оказался позади кольца солдат. Сверху бросили тяжёлый камень, который разбил Шамилю плечо, но он сумел зарубить оказавшегося на пути солдата и бросился бежать. Стоявшие вдоль ущелья солдаты не стреляли, потрясенные такой дерзостью и, опасаясь попасть в своих. Один все же вскинул ружье, но Шамиль увернулся от пули и раскроил ему череп. Тогда другой сделал выпад и всадил штык в грудь Шамиля. Казалось, все было кончено. Но Шамиль схватился за штык, притянул к себе солдата и свалил его ударом сабли. Затем вырвал штык из груди и вновь побежал. Вслед затрещали запоздалые выстрелы, а на пути его встал офицер. Шамиль выбил шашку из его рук, офицер стал защищаться буркой, но Шамиль изловчился и проткнул противника саблей. Потом Шамиль пробежал ещё немного, но силы стали покидать его. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, чтобы нанести последний удар. Но оказалось, что Шамиля догонял юный гимринский муэдзин, который выпрыгнул из башни вслед за ним и остался невредимым, так как осаждавшие были отвлечены Шамилем. Юноша подставил обессилевшему Шамилю плечо, они сделали несколько шагов и бросились в пропасть. Когда солдаты добрались до края пропасти, открывшаяся перед ними картина была столь ужасной, что дальнейшее преследование представлялось уже бессмысленным. Один из солдат бросил в темную бездну камень, чтобы по звуку определить её глубину, но отклика так и не дождался. Лишь клекот орлов нарушал воцарившуюся после битвы тишину .

Во всеподданнейшем рапорте барона Розена из лагеря при селе Гимры от 25 октября 1832 года говорилось: «…Неустрашимость, мужество и усердие войск вашего и. в. начальству моему всемилостивейше вверенных, преодолев все преграды самой природой в огромном виде устроенные и руками с достаточным военным соображением укрепленные, несмотря на суровость горного климата, провели их, чрез непроходимые доселе хребты и ущелья Кавказа, до неприступной Гимры, соделавшейся с 1829 г. гнездилищем всех замыслов и восстаний дагестанцев, чеченцев и других горских племен, руководимых Кази-Муллою, известным своими злодеяниями, хитростью, изуверством и смелою военною предприимчивостью. …Погибель Кази-Муллы, взятие Гимров и покорение койсубулинцев, служа разительным примером для всего Кавказа, обещают ныне спокойствие в Горном Дагестане». Тело имама принесли на аульскую площадь. Гази-Магомед лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, туда, где была теперь его душа - в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков .

Последствия

Не замеченный царским правительством вначале, мюридизм скоро окреп и вырос в грозную силу. «Положение русского владычества на Кавказе внезапно изменилось, - пишет цитированный выше Р. Фадеев, - влияние этого события простерлось далеко, гораздо дальше, чем кажется с первого разу». Мюридизм сделался для горцев мощным оружием. Лозунги газавата, священной войны с угнетателями, дали выход ненависти, накопившейся против завоевателей и местных феодальных владетелей и содействовали объединению разноплеменного населения Северо-восточного Кавказа. В религиозной оболочке сказывались стихийность, неоформленность крестьянского движения, отсутствие ясного понимания своих задач. Религиозная форма движения, возглавлявшегося мусульманским духовенством, затемняла классовый смысл мюридизма и способствовала позднее его распаду. Одним из главных вдохновителей и сторонников этого движения за освобождение простых горцев и был имам Гази-Магомед. Ему суждено было погибнуть смертью достойной настоящего дагестанца - не изменив своим идеалам, своему народу и товарищам. Опасаясь паломничества на могилу имама, его похоронили подальше от Гимров - в

Установление доказательства вероотступничества правителей и судей, судящих по адатам.

"Икамат-уль-Бурхан ли-иртидад урафа’ Дагестан"

Они собираются в определенном месте и те, кто среди них имеет наивысшее главенство и положение, превозносятся на этом собрании как великие короли. Хотя у них нет иного пути достижения главенства и влияния без искусного знания норм их адатов. Перед ними выступают истец и ответчик: первый предъявляет обвинение, последний отвечает. Они оба усердствуют в деле соблюдения требований тяжбы в соответствии с их адатами. Затем они (судьи) выносят решение по общему или малораспространенному адату. Если же нет (адата), то по своему мнению в пользу или против того, кого пожелают.

Между ними часто случаются склоки и споры из-за слепой приверженности (разным адатам) и они повышают свои голоса подобно ослам и ослицам, затем разбегаются без вынесенного решения. После этого они собираются второй и третий раз и так до окончания года или двух лет или до бесконечности. Они берут взятки с того или другого, а иногда кто-то из них берет взятку сразу с истца и ответчика и считает, что он заполучил то, что не смог заполучить другой.

Когда же кто-либо говорит им: «Прекращайте! Это лучше для вас же самих. И идите к тому, что ниспослал Аллах, и к Посланнику», они подвергают его насмешкам и издевательствам. Готовые все разом обрушиться на него, они отвечают: «Если мы последуем тому, что ниспослал Аллах, то земля содрогнется и расстроится отрегулированный порядок земной и даже будущей жизни». Эта беда получила массовое распространение среди жителей Дагестана.

Сколько раз я наставлял и повторял свои наставления жителям нашего села, но они не вняли. И клянусь Аллахом, это - очевидное заблуждение и явное неверие (куфр) в Аллаха. Они делают своих отцов божествами помимо Аллаха, что подобно тем известным историям, которые имели место среди предыдущих общин, как, например, поклоняющиеся золотому тельцу, кресту и Иисусу. С этой (исламской) общиной произойдет то же самое, что произошло и с теми общинами, как об этом по смыслу «непреложно»3 передается от Посланника Аллаха.

И ты видишь, как правосудие по адатам отцов распространилось по стране, ввело в заблуждение рабов Аллаха, вошло в речевой обиход и по прошествии времени стало считаться необходимостью, которая не порицается, и обязанностью, которая не изменяется. И это оттого, что сердца и чувства стали глухими.

Если ты выскажешься против того, чему они следуют, то они считают это великим (преступлением), подобно тому, как христиане считают великим (преступлением) слова тех, кто называет Иисуса Мессию рабом Аллаха. Их это удивляет также, как тех, кто не признает то, что у Аллаха нет равного никого. Их сердца стали похожими, лица - одинаковыми. «Неверными стали те, кто говорят Аллах - один из троицы». А они даже не уравнивают Аллаха с кем-либо из своих предков, а возводят их (предков) ваше Него (Аллаха). И считают его (порицающего их) из числа тех, кто творит бесчинства, и считают Его (Аллаха) законы частью предрассудков, с точки зрения того, что они сделали их недействительными.

И вместе с этим они совершают и соблюдают пост. Я же говорю им: не приукрашивайтесь и не оправдывайтесь! «Они произнесли слова куфра (неверия) и стали неверными после того, как приняли Ислам»4. Посмотри, как шайтан незаметно устроил для них эти козни, и они стали поклоняться тагуту5, как они, направившись в сторону крайности и излишества, полностью изменили нормы худуд6, основы веры и свидетельствования, и пустословием перевернули наоборот основополагающие принципы и хадисы. Аяты, хадисы и суждения ученых указывают на их куфр (неверие).

«O вы, кoтopыe yвepoвaли! Пoвинyйтecь Aллaxy и пoвинyйтecь Пocлaнникy и oблaдaтeлям влacти cpeди вac. Ecли жe вы пpeпиpaeтecь o чeм-нибyдь, тo предоставьте рассудить этo Aллaxy и пocлaнникy, ecли вы вepyeтe в Aллaxa и в Судный дeнь. Этo - лyчшe и пpeкpacнee пo иcxoдy. Paзвe ты нe видeл тex, кoтopыe yтвepждaют, чтo oни yвepoвaли в тo, чтo ниcпocлaнo тeбe и чтo ниcпocлaнo дo тeбя, и oни жeлaют oбpaщaтьcя зa cyдoм к Тaгyтy, в тo вpeмя кaк им пpикaзaнo нe вepoвaть в нeгo, и caтaнa xoчeт cбить иx c пyти в дaлeкoe зaблyждeниe? И кoгдa им говорят: «Идитe к тoмy, чтo ниcпocлaл Aллax, и к Пocлaнникy» - ты видишь, кaк лицeмepы oтвopaчивaютcя oт тeбя cтpeмитeльнo»7.

«A ктo нe cyдит пo тoмy, чтo ниспослал Aллax, те - нeвepныe»8, «A ктo не cyдит пo тoмy, чтo ниспослал Aллax, тe - притеснители»9, «A ктo нe cyдит пo тoмy, чтo ниспослал Aллax, тe - грешники»10.

«И гoвopят: «Mы вepyeм в oдниx (посланников) и нe вepyeм в дpyгиx». И xoтят нaйти мeждy (верой и неверием) пyть, - oни - нeвepyющиe пo иcтинe. И yгoтoвили Mы нeвepным yнизитeльнoe нaкaзaниe!»11.

«И cyди мeждy ними пo тoмy, чтo ниспослал Aллax, и нe cлeдyй зa иx cтpacтями, и бepeгиcь иx, чтoбы oни нe coблaзнили тeбя ни от чего, чтo ниспослал тeбe Aллax. Ecли oни oтвpaтятcя, тo знaй, чтo Aллax xoчeт пopaзить иx зa нeкoтopыe иx гpexи. Beдь, пoиcтинe, мнoгиe из людeй - pacпyтники! Heyжeли cyдa вpeмeн Джахилии oни xoтят? Kтo жe лyчшe Aллaxa пo cyдy для нapoдa, oблaдaющeгo твердостью (в вере)?»12.

«A кoгдa им говорят: «Пpидитe к тoмy, чтo ниспослал Aллax, и к пocлaнникy», oни гoвopят: «Дoвoльнo нaм тoгo, что мы нaшли (в наследии) нaшиx oтцoв!» Heyжeли и тогда, когда иx oтцы ничeгo нe знaли и нe шли пpямым пyтeм?»13.

«Paзвe я пoжeлaю cyдьeй кoгo-либo, кpoмe Aллaxa? Beдь Oн - тoт, кoтopый ниcпocлaл вaм книгy, яcнo излoжeннyю»14. «И тaк Mы в кaждoм ceлeнии cдeлaли властителей гpeшникaми eгo, чтoбы oни замышляли коварство тaм, нo замышляют коварство oни тoлькo против caмих cебя и нe знaют об этом»15. «Ктo жe бoлee нecпpaвeдлив, чeм тoт, ктo cчитaeт лoжью знaмeния Aллaxa и oтвopaчивaeтcя oт ниx! Mы вoздaдим тeм, кoтopыe oтвpaщaютcя oт нaшиx знaмeний, суровым нaкaзaниeм зa тo, чтo oни oтвpaщaлиcь!»16. «И никoгo Oн нe дeлaeт coyчacтникoм Cвoeгo суда»17.

Подобных аятов очень много - они указывают на их куфр (неверие) или фиск (греховность), по их буквальному или образному значению, или по принципу аналогии (кийяс). «Абдуллах Абуль-Хайр Аль-Кади Насируддин Аль-Байдави передает от Ибн Масуда18, что мунафик19 вел тяжбу с иудеем20. Иудей призвал мунафика к Пророку (мир ему и благословение), а мунафик призвал его к Кааб б. Аль-Ашрафу21. Затем они решили судиться у Посланника Аллаха (мир ему и благословение) и тот вынес решение в пользу иудея. Мунафик остался недовольным его решением и сказал: обратимся за судом к Умару22.

Иудей сказал Умару: «Посланник Аллаха вынес решение в мою пользу, но он остался недовольным его решением и обратился за судом к тебе». Умар спросил мунафика: «Так ли это?» Тот ответил: «Да». Умар сказал: «Подождите, пока я выйду к вам». Он вошел (в дом), взял свою саблю, вышел и снес ему (мунафику) голову и сказал: «Так я сужу тех, кто не доволен судом Аллаха и Его Посланника!». И был ниспослан этот аят»23. Джабраил24 (мир ему) сказал, что Умар разделил между истинной и ложью, и он стал именоваться «Разделяющим» («Фарик»). А Тагутом в данном случае является Кааб б. Аль-Ашраф, и в этом смысле любой тот, кто судит по «Лжи»25 и предпочитает ее.

От Аль-Йамани26 (да помилует его Создатель) сообщается в комментариях к аяту «A ктo нe cyдит пo тoмy, чтo ниспослал Aллax, те - нeвepныe»: «то есть, кто не судит из-за нежелания, или сомнения в нем, или высокомерия или из-за того, что он предпочитает иной закон - тот предумышленно судит не по тому, что ниспослал Аллах и отклоняется от прямого пути, и в отношении него применяется данный аят». Эта беда сегодня широко распространена в городах, закоренела среди населения, и даже знатные люди называют это «хорошим адатом». А Всевышний Аллах называет это «судом Джахилии» и «судом Тагута» и «им пpикaзaнo нe вepoвaть в нeгo».

Это однозначные (аяты), которые по другому никак не интерпретируются, кроме как с большим трудом. И людей заставляют их интерпретировать. Их умертвило «повеление к доброму и порицание плохого». И самый меньший из них (в грехе) тот, кто делает это, признавая, что адат - это заблуждение, не отвергая шариат в каком-либо вопросе, но по, его утверждению, он прибегает к этому, приспосабливаясь к обществу. Но это абсолютно не является оправданием. И разве это спасает его от последствий этой великой беды?

В рукописях моего деда я нашел от Мухаммада б. Муса Аль-Кудуки27, что в это время необходимо, чтобы судей назначали «влиятельные лица» («ахлю-ль-хилл ва-ль-"акд»), то есть те, которые объединяют в себе знание, достоинство, справедливость и остальные «свидетельские» качества, которые позволяют осуществить в совершенстве и точности разрешение дел их религии, жизни, договоров. Что касается «братьев Тагута», тех, кто правит не по тому, что ниспослал Всевышний Аллах, то они «кафиры», «притеснители», «грешники». Как они могут управлять назначением судей, которые являются вершителями шариата.

В комментариях к Корану шейха Заде Аль-Аджами Аль-Ханафи в комментариях к словам Всевышнего «И никoгo Oн нe дeлaeт coyчacтникoм Cвoeгo суда», то есть Всевышний Аллах не делает соучастником в Своей власти и Своем суде никого из своих созданий, и не разрешается правителю судить не по тому, что ниспослал Аллах и вынес Свое решение. Никому не разрешается судить от себя - в таком случае становится соучастником Аллаха в Его суде.

От вышеупомянутого Мухаммада передается, что в их число входят судящие по адату. И от него же передается, что в соответствии с заключениями ученых по основам (шариата) относительно определения понятия веры, приверженцы адатов из жителей Дагестана, которые противоречат шариату, не имеют веры в силу того, что они недовольны его нормами и довольны адатами, и убеждены, что их суд по адату более приемлемый, чем законы и нормы шариата. Следовательно, не разрешается употреблять в пищу мясо животных, закланных ими, и заключать с ними брачные союзы, и в отношении них применяется нормы, касающиеся вероотступников.

Передается от ученого Ибрахима Аль-Уради в комментариях по поводу мнения Давуда, который разрешает собирать налоги, что он был удивлен его мнением и сказал: «Как можно выносить решение о разрешенности того, что взимают правители селений в соответствии со своими адатными нормами, которые они находят лучше, чем нормы шариата, что становится причиной их вероотступничества, согласно однозначному определению некоторых комментаторов к Корану и в соответствии с заключениями ученых по основам религии. При этом Коран и Сунны насыщены порицанием судящих по адатам и их действий, касающихся суда не по тому, что ниспослал Всевышний Аллах.

«Да сгинет человек! Что заставляет его быть неверным? И из чего (Господь) создал его?». О Боже, сокруши это заблуждение, разбей это невежество, очисти свою земли от этих отступников, обнажи меч своего мщения против этих смутьянов. Если мы следуем словам нашего Господа, они говорят - это нарушения (нашего закона). А если мы упоминаем мудрость заповедей, они говорят это не удержит убегающего. Если ты день за днем споришь, то они сговариваются замыслить самые коварные козни. О Господь, поистине, этот народ - народ заблуждающийся, притесняющий, не следующий вождю.

Со мной произошла история с одним человеком из них. Я думал, что он является сторонником истины, последователем Сунны и Корана. В одном собрании, когда я сказал ему о том, что суд по адатам в той форме, которой сегодня следуют люди, - это куфр (неверие), он в противовес этому стал взахлеб говорить мне много вещей из тех диковинок, которые рассказывают на вечеринках. По моим щекам потекли слезы от боли переживания, и я сказал: Субхана-Аллах! Как велико это несчастье, которое распространилось в этом крае! «О наш Господь, спаси нас от этого селения, жители которого притеснители», и «дай нам в этой жизни благо, и в будущей жизни благо, и спаси нас от мучений ада». Сколько произошло с нами подобных удивительных историй, реальность которых даже трудно предположить, и нам даже не пристойно их упоминать.

По основам (Ислама), они входят в число вероотступников. Ни их молитвы, ни пост, ни хадж не действительны, их жизнь «дозволена» (для убийства)28, мясо закланных ими животных запретно (в пищу), их брачные союзы недействительны, они теряют право на наследование и их имущество не передается по наследству, их свидетельские показания не принимаются, как и иные их распоряжения, касающиеся вакфа и другого, недействительны и так далее, упоминание всего чего займет много места. Этого же только лишь подобие указания для размышляющего и небольшой отрывок для того, кто следует тому, что в известных Скрижалях и предначертанных

Книгах. Составил Гази Аль-Генний29 в 1243 г30.

Имам, обновитель, воитель с неверными, моджахед Гази-Мухаммад Аль-Гимрави31, Ад-Дагестани.

1В арабском варианте «фи хазихи аль-азминати-ль-мутааххирати» буквально означает «в эти поздние времена».

2«Руаса», ед. число «раис», что означает «глава», «предводитель», т.е. они возглавляли суд по адатам.

3«Непреложная» Сунна («Сунна мутаватира»), о которой говорит имам Гази-Мухаммад, - это редкий вид хадисов, переданный таким огромным числом передатчиков, что само по себе делает невозможным вероятность их преднамеренной фальсификации или неумышленной ошибки в передаче хадиса. «Смысловая» Сунна мутаватира, которую и имеет виду Гази-Мухаммад, - это не конкретный хадис, а определенное значение, создаваемое совокупностью множества разных хадисов. В их общей совокупности создается определенная смысловая «несомненность».

4Коран: 9:73.

5Тагут - это идол, под которым Гази-Мухаммад имеют ввиду адаты, то есть суд по адатам - это идолопоклонство.

6Худуд - часть уголовного права шариата, куда входят предписанные наказания за определенные виды преступлений.

7Коран: 4:59-61.

8Коран: 5:44.

9Коран: 5:45

10Коран: 5:46.

11Коран: 4:150-151.

12Коран: 5:49-50.

13Коран: 5:104.

14Коран: 6:114.

15Коран: 6:123.

16Коран: 6:157.

17Коран: 18:26.

18Ибн Масуд - сподвижник Пророка.

19Мунафик - лицемер, прикидывающийся мусульманином.

20Община иудеев компактно проживала в Медине - городе Пророка.

21Кааб б. Аль-Ашраф - мединский иудей.

22Умар Аль-Хаттаб - сподвижник Пророка, стал халифом исламского государства после смерти Абу Бакра.

23«Paзвe ты нe видeл тex, кoтopыe yтвepждaют, чтo oни yвepoвaли в тo, чтo ниcпocлaнo тeбe и чтo ниcпocлaнo дo тeбя, и oни жeлaют oбpaщaтьcя зa cyдoм к Тaгyтy, в тo вpeмя кaк им пpикaзaнo нe вepoвaть в нeгo, и caтaнa xoчeт cбить иx c пyти в дaлeкoe зaблyждeниe?» (Коран: 4:60).

24Джабраил - ангел откровения.

25«Ложь» («батыль») - антоним «Истины» («хакк»). «Истиной» является закон Аллаха, а «Ложью» - всякий иной закон.

26Салих Аль-Йамани - известный ученый-салафит, муджтахид. См. о нем в III главе.

27Мухаммад Аль-Кудуки (1652-1717) - известный дагестанский ученый-салафит, ученик Салиха Аль-Йамани.

28Дословно «их кровь разрешена», то есть «они заслуживают смертной казни».

29Аль-Генний - аварское название Гимры звучит, как Генно.

30Соответствует 1828 г.

31Аль-Гимрави - от арабское названия Аль-Гимри.

Фотокопии рукописи имама Гази-Мухаммада:

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Приводит также Мухаммада аль-Карахи в своей книге «Блеск дагестанских шашек…»:

Сказал великий воин, учёный, первый имам Дагестана Гази-Мухаммед аль-Гимрави в своём известном послании «Блестящее доказательство об отпадении от ислама признающих адат»:

А что касается историй обычаев, 9 то, истинно, они диваны 10 рабов побитого камнями изменника.

Рассудит владыка ислама между Мухаммедом и тем, кто основал презренный обычай погибели.

Если последователь Мухаммеда приобрел твердое руководство [ислама], то основатели адата не получили и самого слабого помощника.
Завтра узнают они исполняющего обещания в отношении того или другого из них, когда увидят день созерцания мрачности.
Милосердый удалят народ, приверженный к адату от "ал-Каусар ал-Байда" в день раскрытия тайных помыслов (т.е. в День Суда).
Если бы для Аллаха приверженец адата был равен приверженцу шариата, то у нас не было бы разницы между праведным и нечестивым.
Так для чего же посылались пророки, установлены законы Аллаха и ниспослан Коран с этими предзнаменованиями?
Какое пребывание в доме, где не находит успокоения сердце и где неприемлема власть Аллаха,
Где широкая чистая [религия] стала отрицаема, где правит невежда, покинутый [Аллахом].
Самый презренный этого дома почитается как благородный, нечестивый — как справедливый, а всем известная [вера] превратилась в неведомую.
Считается в нем тот, кто приказывает благо, творящим пороки, а запрещение отрицаемого ты встречаешь там в немощи.
Если бы жизнь избранного продолжалась до этого времени, то индийский меч был бы у него всегда обнажен.
Если мною сказанное будет отвергать кто-либо из народа, то я ему говорю: "Выступающий необдуманно с отрицанием не является умным".
О отчужденность ислама! Если ты уже отправился в путь, то приветствуй же того, кто в земле похоронен.
Пророка — благородного хашимита, к заступничеству которого прибегают, посланца, великого могуществом — я подразумеваю Мухаммеда, да будет молитва Аллаха всевышнего над ним и мир.
Ведь все эти твари были до сих пор уходившими [на тот свет] от все более увеличивающихся несчастий я от вражды.
Окружали их обстоятельства и их поступки противодействием заповедям Аллаха, запретам и прямому пути.

Выявление шейха Гази Мухаммада было после падении Сурхай Хана, он призвал людей оживить шариат, и помочь религии. И он облегчил\расширил тем, кто после него, дорогу джихада, и значительно он стремился к очищении ложных следов и обычаев которые противоречат справедливому шариату. Он усердствовал даже разбить мощь правителей аваров, которые дружили с неверными и не следовали истине и шариату, которые выдвигали/опережали «Тагут» (Тагут - шайтан, также этот термин употребляют о том человеке который не судит по тому, что было ниспослано Всевышним) и «Адаты» (обычаи) в судебных разбирательствах нежели шариатского суда. И насчет этого он составил маленькую книжку, которую назвал: «Приведение доводов протяженности обычаев Дагестана», эту книгу похвалили ученые его времени, особенно его учитель Саид аль-Харакани.

И призывать к шариату в горных аулах Дагестана . Значительно распространил свои взгляды на территории современной Чечни и Дагестана . Мечтал об образовании всемусульманского халифата . В 1828 или 1829 году был провозглашён имамом Дагестана и Чечни , по другим данным - имамом Дагестана , и объявил газават («священную войну») Российской империи .

Был одним из самых отважных и предприимчивых горских предводителей, действовавший против России в конце 1820-х и в начале 1830-х годов.

Тело Гази-Мухаммада было выставлено в том виде, как его нашли; его труп принял положение молящегося; одна рука держалась за бороду, другая указывала на небо.

Первоначально был похоронен в селении Тарки , близ города Петровска (ныне - Махачкала) , но в 1843 г., отряд хаджжи Кебеда ал-Унцукулави захватил Тарки и перенёс тело Гази-Мухаммада под Гимры. В Гимрах над его могилой был воздвигнут небольшой мавзолей .

Духовное становление Гази-Мухаммада

Первые годы

Гази-Мухаммад был внуком ученого Исмаила, родился в селении Гимры . Отец его не пользовался народным уважением, не имел особенных способностей и придерживался вина. Когда Магомеду минуло десять лет, отец отправил его к другу в Каранай где он и обучился арабскому языку. Он окончил своё образование в Араканах у Сагида-Эфенди, славящегося своею ученостью, но придерживающегося также вина. Магомед был очень набожным человеком, отличался своею строгостью жизни, серьёзным направлением ума, необычайным пристрастием к учению, склонностью к уединению и самосозерцанию, во время которого он даже затыкал уши воском, чтобы не отвлекаться. Шамиль говорил про него: «он молчалив как камень»

Кази-Мулла против адатов

Решив, что дальнейшее учение ничего нового ему уже не даст, Магомед стал муллою, вероучителем, и со всем отдался проповеди шариата - гражданских законоположений Корана. Вдохновенный, суровый проповедник, он быстро снискал широкую популярность среди своих воинственных земляков. Его стали называть Кази-мулла - «непобедимый мулла», и движение молодого духовенства за реформы нашло в нём энергичного и умного идеолога. Но однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашёл своего друга в весьма возбуждённом состоянии. Магомед уже целый месяц маялся от нетерпения, желая посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане - целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Кази-Мулла Магомед вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ. Кази-Мулле не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более что беды и нашествия, обрушившиеся на Дагестан, оба считали наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Кази-Муллу своим орудием, преобразила доселе кроткого алима в яростного обновителя веры. Первым делом Магомед обрушился на адаты - древние горские обычаи, которые не только противоречили шариату - мусульманскому праву, но и были главным препятствием к объединению горцев. Как писал хронист аль-Ка-рахи: «На протяжении последних веков дагестанцы считались мусульманами. У них, однако, не имелось людей, призывающих к проведению в жизнь исламских решений и запрещающих мерзкие с точки зрения мусульманства поступки» .

Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом, хотя шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения - множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях, на глазах царских властей, процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменивали дочерей провинившихся крестьян на лошадей, выкалывали глаза, отрезали уши, пытали людей каленым железом и обливали кипящим маслом. Царские генералы тоже не особенно церемонились, когда речь шла о наказании непокорных .

И все же адаты были для горцев привычны и понятны, а шариат, как закон для праведников, казался делом слишком обременительным. Одни лишь проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые адепты не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия. Для наглядности они решили испытать гимринского муллу. Когда горцы собрались на годекане обсудить последние новости, Шамиль сообщил мулле, что его бык забодал корову Шамиля, и поинтересовался, что мулла даст ему в возмещение убытка. Мулла ответил, что ничего не даст, так как, по адату, не может отвечать за глупое животное. Тогда в спор вступил Кази-Мулла Магомед, сказав, что Шамиль все перепутал, и это корову муллы забодал бык Шамиля. Мулла переполошился и начал убеждать собравшихся, что ошибся и что, по адату, с Шамиля причитается компенсация. Гимринцы сначала рассмеялись, а затем заспорили - что же для них лучше: адаты, которые позволяют судить и так и этак, или шариат - единый закон для всех. Спор был готов перерасти в стычку, но Магомед легко объяснил горцам их заблуждения и нарисовал такую пленительную картину всенародного счастья, ожидавшего горцев, если те станут жить по вере и справедливости, что решено было безотлагательно ввести в Гимрах священный шариат, а неправедного муллу удалить из общества вместе со списками богомерзких адатов .

Прослышав о новшествах, в Гимры поспешили соседи, приглашая ввести шариат и у них. По такому случаю, Кази-Мулла написал «Блистательное доказательство отступничества старшин Дагестана». В этом страстном трактате он обрушился на приверженцев адата: «Нормы обычного права - собрания трудов поклонников сатаны. …Как же можно жить в доме, где не имеет отдыха сердце, где власть Аллаха неприемлема? Где святой ислам отрицают, а крайний невежда выносит приговоры беспомощному человеку? Где презреннейший считается славным, а развратный - справедливым, где мусульманство превращено в невесть что? …Все эти люди разбрелись к нынешнему времени из-за бедствий и вражды. Их беспокоят своё положение и свои дела, а не исполнение заповедей Аллаха, запрет осужденного исламом и верный путь. Из-за своего характера и грехов они раздробились и ими стали править неверные и враги. Я выражаю соболезнование горцам и другим в связи со страшной бедой, поразившей их головы. И говорю, что если вы не предпочтете покорность своему Господу, то да будьте рабами мучителей» .

Это воззвание стало манифестом вспыхнувшей в горах духовной революции.

Кази-Мулла обходил аул за аулом, призывая людей оставить адаты и принять шариат, по которому все люди должны быть свободны и независимы, и жить, как братья. По словам очевидцев, проповеди Кази-Муллы «будили в душе человека бурю». Шариат распространялся, как очистительный ливень, сметая недовольных мулл, лицемерных старшин и терявшую влияние знать. Кази-Мулла собрал вокруг себя уже много мюридов, и его проповедь звучала по всей Аварии. Жить по Корану и бороться с неверными! - таков был смысл его учения. Популярность молодого муллы вскоре разошлась по всей стране. О Кази-мулле заговорили на базарах, в ханских дворцах, в кельях отшельников. Аслан-хан Казикумухский вызвал Кази-Муллу Магомеда к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию: «Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?» - «Я-то горжусь, что я учёный, а вот ты чем гордишься? - отвечал гость. - Сегодня ты на троне, а завтра можешь оказаться в аду». Объяснив хану, что ему следует делать и как себя вести, если он правоверный мусульманин, Кази-Мулла обернулся к нему спиной и начал обуваться. Ханский сын , изумленный неслыханной дерзостью, воскликнул: «Моему отцу наговорили такое, что собаке не говорят! Если бы он не был учёным, я отрубил бы ему голову!» Выходя из дома, Кази-Мулла Магомед бросил через плечо: «Отрубил бы, если бы Аллах позволил» .

Власти не придали особого значения новому движению шариатистов, полагая, что они могут быть даже полезны в смысле обуздания ханов, дикие нравы которых возбуждали у населения ненависть к властям. Зато силу нового учения хорошо понял почитаемый в горах учёный Саид Араканский. Он написал своим бывшим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к учёным занятиям. В ответ Кази-Мулла Магомед и Шамиль призвали его поддержать их в деле введения шариата и сплочения горцев для освободительной борьбы, пока царские войска, расправившись с восставшими чеченцами и жителями Южного Дагестана, не принялись за высокогорные аулы, которым уже некого будет звать на помощь. Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Тогда Кази-Мулла Магомед обратился к его многочисленным ученикам: «Эй, вы, ищущие знаний! Как бы ваши аулы не превратились в пепелища, пока вы сделаетесь большими учёными! Сайд может дать вам только то, что имеет! А он - нищий! Иначе бы ему не понадобилось царское жалованье!» .

Джемал-Эддин

Уязвленный, Араканский собрал своих сторонников и открыто выступил против Кази-Муллы. Но было уже слишком поздно. Приверженцы шариата явились в Араканы и разогнали отступников. Сайд бежал к шамхалу Тарковскому , сказав, что его кусает щенок, которого он сам выкормил. Сайд любил хорошее вино, и в Араканах его оказалось достаточно, чтобы исполнить волю Магомеда: дом бывшего учителя был залит вином доверху, пока не рухнул. Ручейки с дьявольским зельем текли по аулу несколько дней, а захмелевшие ослы и домашняя птица изрядно повеселили араканцев. Горячие приверженцы нового учения сравнивали Магомеда с самим Пророком. Люди переставали платить налоги и подати, наказывали отступников, возвращались к истинной вере. Брожения и бунты охватывали уже подвластные царским властям области. Учёный тарикатист, созерцатель - Джемал-Эддин, служивший секретарем казикумухского хана, выразил желание познакомиться с молодым проповедником, но без мысли сделать из него тарикатиста. Джемал-Эддин был «молодым» вероучителем, лишь недавно получившим право благовествовать тарикат от Курали-Магомы из села Яраги, и ему нужны были дельные ученики .

Натура Кази-Муллы не выносила абстрактных увлечений. Он чувствовал себя бессильным углубиться в мистику тариката и с грубой иронией ответил Джемал-Эддину, что не считает себя способным к принятию таких высоких истин, как истина тариката. Дело в том, что Коран состоит из трёх разделов - шариата, тариката и хакикята. Шариат - это свод предначертаний гражданского права, нормативы практической жизни; тарикат - указания нравственного пути, так сказать, школа праведников, и хакикят - религиозные видения Магомета, составляющие в глазах мусульман высшую степень веры .

В феодальных условиях демократический шариат был забыт и не выполнялся. Его прямолинейную логику заменили устные обычаи - адаты, которые, нагромождаясь столетиями, создали из гражданского права непроходимое болото примет, обрядов, преданий. На основе устного законодательства и росла тирания феодалов. Адаты опутывали народ крепче цепей, и Кази-Мулле, прежде всего, пришлось столкнуться с противодействием феодалов. Чтобы вернуться к законам Корана, надо было сначала изъять из рук ханства суд. Таким образом, борьба за чистоту веры невольно становилась борьбой политической, и тот, кто посвящал себя ей, отказывался от всех степеней «святости». Именно это дело избрал для себя неистовый Кази-Мулла. Джемал-Эддин же ограничивался только проповедью святости. Пути их были различны .

Однако же они вскоре встретились. И самое неожиданное из всего, что можно было ожидать, произошло мгновенно - Джемал-Эддин легко и быстро подчинил себе Кази-Муллу. Последнему недоставало лишь «ясновидения», чтобы самому сделаться мюршидом, провозвестником тариката, ибо истинный мюршид без ясновидения, как известно, ничто. Обладая спасительным «ясновидением»,- уделом избранников,- человек становится чист, как стекло, и в свою очередь обретал способность видеть, как через стекло, все помыслы людей. Джемал-Эддин открыл в Кази-Мулле и эту «способность» и, не откладывая дела в долгий ящик, предоставил ему право проповеди тариката в Северном Дагестане, о чём немедленно уведомил старшего мюршида - Курали-Магому. Это произвело в них необыкновенные перемены. Воинственные вожди шариатистов обратились в смиренных послушников, для которых молитвы стали средством более привлекательным, чем битвы. С тем они и вернулись. Кази-Муллу будто подменили. Вместо кинжалов он вновь взялся за проповеди, что мало соответствовало темпераменту его последователей. Они полагали, что волчьи аппетиты ханов и прочей знати можно укротить лишь силой, а вовсе не чудодейственными молитвами. Вскоре люди стали расходиться по домам, а первоначальные успехи шариатистов обращались в пыль. Но Кази-Мулла Магомед недолго оставался в плену очарования Джамалуддина. Он уже колебался между тягой к постижению пленительных высот тариката и стремлением к решительному искоренению адатов. В конце концов, он объявил Шамилю: «Что бы там ни говорили Ярагинский с Джамалуддином о тарикате, на какой бы манер мы с тобой ни молились и каких бы чудес ни делали, а с одним тарикатом мы не спасемся: без газавата не быть нам в царствии небесном… Давай, Шамиль, газават делать» .

Имам Гази-Мухаммад

Первые действия

Основные события в начале движения развернулись в Аварии . Первые свои удары Кази-Мулла направил против господствующих сословий. Он истребил более 30 влиятельных феодалов, расправился с некоторыми духовными особами и во главе 8000 войска в феврале 1830 года выступил против аварских ханов. Приблизившись к Хунзаху , он потребовал от молодого хана Абу Султана, находившегося ещё под регентством своей матери Баху-бике, прервать всякие связи с кавказской администрацией и присоединиться к повстанцам, но получил решительный отказ. Впрочем, Баху-бике, вдова хана, справлялась с ролью регентши довольно успешно. Народ уважал её за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнаженная сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была твёрда, в делах житейских - великодушна. Кази-Мулла предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнём. Разделившись на два отряда, первым из которых командовал сам Кази-Мулла, а вторым - Шамиль, восставшие горцы повели наступление на Хунзахскую крепость. Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Оденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!». Хунзахцы воспаряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение. Взять Хунзах Гази-Мухаммаду не удалось. Более того, он оказался вынужденным снять блокаду и оступить .

Шамиль убеждал Кази-Муллу, что для развертывания всенародной борьбы нужно нечто большее, чем убежденность в своей правоте и кинжалы. Размышления о случившемся и сомнения в правильности своих действий привели Кази-Муллу к светилу тариката Магомеду Ярагинскому: «Аллах велит воевать против неверных, а Джамалуддин запрещает нам это. Что делать?» Убедившись в чистоте души и праведности намерений Кази-Муллы, шейх разрешил его сомнения: «Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских». И открыл ему, что Джамалуддин лишь испытывал - истинно ли он достоин принять на себя миссию очистителя веры и освободителя страны. Видя в Кази-Мулле воплощение своих надежд и считая, что «отшельников-мюридов можно найти много: хорошие же военачальники и народные предводители слишком редки», Ярагинский наделил его духовной силой, восходящей к самому Пророку, и благословил на борьбу. Обращаясь ко всем своим последователям, Ярагинский велел: «Ступайте на свою родину, соберите народ. Вооружитесь и идите на газават». Молва о том, что Кази-Мулла получил разрешение шейха на газават, всколыхнула весь Дагестан. Число последователей Кази-Муллы стало неудержимо расти. Царские власти решили положить конец деятельности шейха. Он был арестован и отправлен в Тифлис. Но, в очередной раз, явив свою необыкновенную силу, шейх легко избавился от пут и укрылся в Табасаране. Вскоре затем он появился в Аварии, обеспечивая духовную поддержку ширящегося восстания .

В том же 1830 году в аварском ауле Унцукуль состоялся съезд представителей народов Дагестана. Ярагинский выступил с пламенной речью о необходимости совместной борьбы против завоевателей и их вассалов. По его предложению Магомед был избран имамом - верховным правителем Дагестана. К его имени теперь добавлялось «Гази» - воитель за веру. Шейх наставлял избранника: «Не будь поводырем слепых, но стань предводителем зрячих». Принимая имамское звание, Гази-Магомед воззвал: «Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!» .

Кавказское командование снарядило в Дагестан специальную экспедицию под командованием генерала Г. В. Розена , который выступил против койсубулинцев. Старшины Унцукуля и Гимры дали клятву верности. Командующий отрядом решил, что дело сделано. Но он глубоко ошибался. Гази-Мухаммад стал готовиться к новому выступлению .

Походы Гази-Мухаммада

Собрав сильный отряд мюридов, Гази-Магомед спустился на равнину и построил укрепление в урочище Чумис-кент (вблизи современного Буйнакска), окруженный густым лесом. Отсюда он призвал народы Дагестана объединиться для совместной борьбы за свободу и независимость. Главным его советником и военным командиром стал Шамиль. В Чумискент был отправлен усиленный отряд царских войск, но горцы вынудили их к отступлению. Это ещё более подбодрило повстанцев. В этой, до предела накаленной обстановке, имам повел борьбу против шамхала Тарковского. Многие селения стали переходить на сторону Гази-Мухаммада. В 1831 году он нанёс сильный удар царским войскам при с. Атлы-буюне . Гази-Магомед взял Параул - резиденцию шамхала Тарковского. 25 мая 1831 года он осадил крепость Бурную. Но взрыв порохового погреба, унёсший сотни жизней, и прибытие царских подкреплений вынудили Гази-Магомеда отступить. Мощи царских войск имам противопоставил своё нововведение - тактику стремительных малых походов . Неожиданно для всех он совершил бросок в Чечню, где с отрядом своего сторонника Шах-Абдуллы, осадил Внезапную - одну из главных царских крепостей на Кавказе . Горцы отвели от крепости воду и держали блокаду, отбивая вылазки осажденных. Только прибытие 7000 отряда генерала Эммануэля спасло осажденных. Эммануэль преследовал Гази-Магомеда, разрушая по пути аулы, но попал в окружение и был разбит при отступлении в Ауховских лесах. Сам генерал был ранен и вскоре покинул Кавказ. Гази-Магомед тем временем атаковал укрепления на Кумыкской плоскости, поджигал нефтяные колодцы вокруг Грозной и рассылал эмиссаров, чтобы поднять на борьбу горцев Кабарды , Черкесии и Осетии . В 1831 году Гази-Мухаммад отправил в Джаро-Белоканы Гамзат-бека , однако его действия там не имели успеха .

Значительное число кумыков и чеченцев перешли на его сторону. С 10000 отрядом он обложил крепость Внезапную. Однако под напором царских войск вынужден был отступить в Аух. Здесь произошло кровопролитное сражение, успешно завершившееся для повстанцев. Затем он вернулся в свой лагерь. В Чумискенте к Имаму прибыли посланцы из Табасаран и просили его оказать помощь в их борьбе с угнетателями. Гази-Мухаммад во главе значительного отряда двинулся в Южный Дагестан . В день 20 августа 1831 года Гази-Магомед начал осаду Дербента . На помощь дербентскому гарнизону двинулся генерал Коханов .

Пройдя без каких-либо осложнений Табасаран, Гази-Мухаммад вернулся в Чумискент. Пока царские войска были заняты подавлением повстанического движения в Южном и Центральном Дагестане, Гази-Мухаммад с небольшим отрядом прибыл в Чечню. В ноябре 1831 года Гази-Магомед совершил стремительный переход через горы, прорвал Кавказскую пограничную линию и подошёл к Кизляру . В городе возникла паника. Используя все это, Гази-Мухаммад ворвался в город, но взять крепость не удалось . Среди прочих трофеев горцы увезли в горы много железа, которого им так не хватало для изготовления оружия. Для решительного натиска на восставших было решено усилить Кавказский корпус частями, освободившимися после подавления восстания в Польше. Но привычная тактика не давала в горах желаемого результата. Значительно уступая отрядам Розена по численности, горцы превосходили их в маневренности и умении использовать местность. Поддерживало их и население. На помощь имаму прибывали все новые партии вооружённых горцев. В рядах восставших вставали не только простые горцы, бывшие рабы или крепостные, но и известные в народе люди .

Пока Гази-Мухаммад был на севере Дагестана, царские войска подчинили своей власти ряд сел и напали на лагерь Чумискент, который обороняли Шамиль и Гамзат-бек. Бой длился чуть ли нецелый день. Лишь ночью горцы покинули лагерь. Узнав об этих событиях, Гази-Мухаммад двинулся на юг . В начале 1832 года восстания охватили Чечню, Джаро-Белоканы и Закаталы. Гази-Магомед укрепился в Чечне, откуда совершал нападения на укрепления пограничной линии. Вскоре его отряды уже угрожали крепостям Грозная и Владикавказ. При атаке на последнюю в коня имама попало ядро. Гази-Магомед был тяжело контужен. Когда спросили, кто будет после него, Гази-Магомед, ссылаясь на виденный сон, ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман». Это никого не удивило, потому что Шамиль был не только ближайшим сподвижником имама, признанным учёным, талантливым военачальником и выдающимся организатором, но давно уже стал и народным любимцем .

В том же году Розен предпринял большой поход против имама. Соединившись на реке Ассе с отрядом генерала А. Вельяминова , он прошёл с запада на восток всю Чечню, разоряя восставшие села и беря штурмом укрепления горцев, но добраться до имама так и не смог. Тогда Розен решил сменить тактику, вернулся в Темир-Хан-Шуру и оттуда снарядил крупную экспедицию к Гимрам - родине имама. Как Розен и предполагал, Гази-Магомед не замедлил явиться к родному очагу. Он даже велел бросить большой обоз с трофеями, который сдерживал движение отряда. «У хорошего воина карманы должны быть пусты, - считал он. - Наша награда у Аллаха». Прибыв к Гимрам на несколько дней раньше неприятеля, имам принялся спешно укреплять подступы к аулу. Теснина была перегорожена каменными стенами, на уступах скал были устроены каменные завалы. Гимры являли собой неприступную крепость и горцы полагали, что проникнуть сюда может лишь дождь. В ауле остались только те, кто способен был держать в руках оружие. Старики красили хной седые бороды, чтобы издали походить на молодых джигитов. Семьи и имущество гимринцев были переправлены в другие аулы. Жена Шамиля Патимат, с годовалым сыном Джамалуддином, названным Шамилем в честь своего учителя, укрылась в Унцукуле, в доме отца. Там же укрылась и жена Гази-Магомеда - дочь шейха Ярагинского. 3 или 10 октября 1832 года войска Розена подступили к Гимрам. Отряд генерала Вельяминова насчитывал более 8000 человек и 14 пушек. Сквозь туман и гололедицу, теряя на крутых горных тропах людей, лошадей и пушки, передовой отряд Вельяминова сумел подняться на окружающие Гимры высоты со значительными силами .

Имаму было предложено сдаться. Когда он отказался, начался тяжёлый штурм. С окружающих высот беспрерывно палили пушки. Несмотря на неравенство сил (у Гази-Магомеда было всего 600 человек, горцы не имели ни одной пушки), осажденные, проявляя чудеса храбрости и героизма, сдерживали напор противника с утра до заката солнца. Мюриды отразили множество атак, но силы были слишком неравны. После ожесточенного боя Гимры были взяты. Отряд Гамзат-бека шёл на подмогу имаму, но был атакован из засады и не смог помочь осажденным .

Гимринская башня

Гази-Магомед и Шамиль с 13 уцелевшими мюридами решили защищаться до последней возможности, и засели в башне, построенной после хунзахской битвы, у которой Гази-Магомед предсказал свою гибель. Они личным примером ободряли немногих уцелевших мюридов. В воспоминаниях современного Шамилю горского историка Мухаммеда-Тагира есть замечательный рассказ об исключительном мужестве этой горстки храбрецов, из которой удалось спастись только Шамилю и одному мюриду. Войска Розена обстреливали башню со всех сторон, а смельчаки взобрались на крышу, пробили в ней дыры и бросали внутрь горящие фитили, пытаясь выкурить мюридов. Горцы отстреливались, пока их оружие не пришло в негодность. Вельяминов велел подтащить пушки прямо к башне и расстреливал её почти в упор. Когда двери были разбиты, Гази-Магомед засучил рукава, подоткнул за пояс полы черкески и улыбнулся, потрясая саблей: «Кажется, сила не изменила ещё молодцу. Встретимся перед судом Всевышнего!». Имам окинул друзей прощальным взглядом и бросился из башни на осаждавших. Увидев, как частокол штыков пронзил имама, Шамиль воскликнул: «Райские гурии посещают мучеников раньше, чем их покидают души. Возможно, они уже ожидают нас вместе с нашим имамом!». Шамиль изготовился к прыжку, но прежде выбросил из башни седло. В суматохе солдаты начали стрелять по нему и колоть штыками. Тогда Шамиль разбежался и выскочил из башни с такой нечеловеческой силой, что оказался позади кольца солдат. Сверху бросили тяжёлый камень, который разбил Шамилю плечо, но он сумел зарубить оказавшегося на пути солдата и бросился бежать. Стоявшие вдоль ущелья солдаты не стреляли, потрясенные такой дерзостью и, опасаясь попасть в своих. Один все же вскинул ружье, но Шамиль увернулся от пули и раскроил ему череп. Тогда другой сделал выпад и всадил штык в грудь Шамиля. Казалось, все было кончено. Но Шамиль схватился за штык, притянул к себе солдата и свалил его ударом сабли. Затем вырвал штык из груди и вновь побежал. Вслед затрещали запоздалые выстрелы, а на пути его встал офицер. Шамиль выбил шашку из его рук, офицер стал защищаться буркой, но Шамиль изловчился и проткнул противника саблей. Потом Шамиль пробежал ещё немного, но силы стали покидать его. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, чтобы нанести последний удар. Но оказалось, что Шамиля догонял юный гимринский муэдзин, который выпрыгнул из башни вслед за ним и остался невредимым, так как осаждавшие были отвлечены Шамилем. Юноша подставил обессилевшему Шамилю плечо, они сделали несколько шагов и бросились в пропасть. Когда солдаты добрались до края пропасти, открывшаяся перед ними картина была столь ужасной, что дальнейшее преследование представлялось уже бессмысленным. Один из солдат бросил в темную бездну камень, чтобы по звуку определить её глубину, но отклика так и не дождался. Лишь клекот орлов нарушал воцарившуюся после битвы тишину .

Во всеподданнейшем рапорте барона Розена из лагеря при селе Гимры от 25 октября 1832 года говорилось: «…Неустрашимость, мужество и усердие войск вашего и. в. начальству моему всемилостивейше вверенных, преодолев все преграды самой природой в огромном виде устроенные и руками с достаточным военным соображением укрепленные, несмотря на суровость горного климата, провели их, чрез непроходимые доселе хребты и ущелья Кавказа, до неприступной Гимры, соделавшейся с 1829 г. гнездилищем всех замыслов и восстаний дагестанцев, чеченцев и других горских племен, руководимых Кази-Муллою, известным своими злодеяниями, хитростью, изуверством и смелою военною предприимчивостью. …Погибель Кази-Муллы, взятие Гимров и покорение койсубулинцев, служа разительным примером для всего Кавказа, обещают ныне спокойствие в Горном Дагестане». Тело имама принесли на аульскую площадь. Гази-Магомед лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, туда, где была теперь его душа - в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков .

Последствия

Не замеченный царским правительством вначале, мюридизм скоро окреп и вырос в грозную силу. «Положение русского владычества на Кавказе внезапно изменилось, - пишет цитированный выше Р. Фадеев, - влияние этого события простерлось далеко, гораздо дальше, чем кажется с первого разу». Мюридизм сделался для горцев мощным оружием. Лозунги газавата, священной войны с угнетателями, дали выход ненависти, накопившейся против завоевателей и местных феодальных владетелей и содействовали объединению разноплеменного населения Северо-восточного Кавказа. В религиозной оболочке сказывались стихийность, неоформленность крестьянского движения, отсутствие ясного понимания своих задач. Религиозная форма движения, возглавлявшегося мусульманским духовенством, затемняла классовый смысл мюридизма и способствовала позднее его распаду. Одним из главных вдохновителей и сторонников этого движения за освобождение простых горцев и был имам Гази-Магомед. Ему суждено было погибнуть смертью достойной настоящего дагестанца - не изменив своим идеалам, своему народу и товарищам. Опасаясь паломничества на могилу имама, его похоронили подальше от Гимров - в

В этой справке дано значение мужского имени Газимагомед, что лучше всего подходит, и чего опасаться людям носящим его. Вы часто слышите звуки своего имени, с младенчества они подстраивают вас под свое предназначение. Понимая что привлечет к вам успех, зная особые стороны своего характера, вы достигните много.

Значение мальчика по имени Газимагомед

• На английском языке имя Газимагомед пишется – Gazimagomed
• Мужчине с этим именем относится стихия – Вода
• Подходят цвета – Пастельно-фиолетовый, Латунный
• Притягивающий успех мужчине с именем Газимагомед, металл – Платина
• Принесет в вашу жизнь удачу данному имени, дерево – Липа
• Планета приносящая счастье – Сатурн
• Созвездие привлекающие удачу – Персей (Perseus)
• По нумерологии имени Газимагомед , цифры несущие удачу мужчинам – Три
• Вам лучше употреблять пищу – мясо и зерновые
• Животные подходят для имени Газимагомед – фазан
• Камни — амулеты для парней с именем Газимагомед – Коралл

Для привлечения финансовой удачи, людям с именем Газимагомед нужен сильный Денежный Амулет , главное чтобы он был закодирован лично на вас, на ваше имя и вашу дату рождения. Я могу рекомендовать только это проверенный сайт! , Талисман Удачи действительно работает для создание ауры благополучия.

Что наиболее предпочтительно по жизни людям по имени на букву Г — Газимагомед

1. Если вы только хотите назвать родившегося ребенка этим именем, то лучше так сделать, если он родился под знаком гороскопа — Рак (21.06 — 22.07)
2. Наиболее удачным будет если мужчина с именем Газимагомед родился по восточному календарю в год — Кота (Кролика) — года 1903, 1915, 1927, 1939, 1951, 1963, 1975, 1987, 1999, 2011, 2023, 2035
3. Дела лучше начинать в – четверг
4. Самые благоприятные дни года, это – 16 февраля, 28 марта, 23 августа и 11 сентября
5. Благоприятное время суток для вас – ранняя ночь
6. Опасный возраст, в который нужно быть осторожнее – в детстве и юности — семнадцать лет; в молодости – двадцать девять лет; в и зрелости — тридцать восемь лет, в старости – семьдесят пять лет
7. Имя на букву Г — Газимагомед накладывает отпечаток на здоровье этих людей, особенно опасны болезни – левой ноги, желудка и мочевыводящей системы
8. Мужчинам с именем Газимагомед лучше всего подойдут профессии связанные с – Работой с людьми

Характер людей названных мужским именем Газимагомед

Если возникают какие-то сложности и разногласия между женщиной, любящей его, и его родственниками, она должна приложить максимум усилий, налаживая контакт с семьей мужчины. Необходимо с уважением относиться к его матери. Не мешайте ему с идеями, он сделает что хочет, и снова будет уделять вам внимание. Как правило, прежде чем вступить в брак, успевает разочароваться во многих женщинах, однако это не заставляет его унывать: он, как и прежде, весел и жизнерадостен. Он обладает чувством юмора, если только шутки не направлены в его адрес. Их больше устраивает общество друзей, а не один конкретный человек, поэтому к чужим они относятся лучше, чем к своей семье Мужчина по имени Газимагомед, старательно идет к цели, но нередко при этом тратит впустую много энергии, без причины сносит на своем пути мелкие объекты. Этот человек, с годами становится только лучше, накапливая и сохраняя свой богатый жизненный опыт. Он догадается, когда вы просто скромничаете. Фешенебельные отели и дорогостоящие круизы совсем не для него! Любит и умеет работать и неплохо зарабатывает при этом, что важно.
Только по собственному желанию мужчина по имени Газимагомед, в состоянии расстаться с деньгами, заставить его невозможно. Имеет очень красивую внешность, которая, впрочем, мало изменяется по мере старения, весьма привлекательны в глазах женщин. Они смогут достигнуть гармоничных отношений, в которых они найдут не только любовь, но и жизненную опору. Мужчина по имени Газимагомед, это революционер-бунтовщик, который способен долго выжидать удобного момента, а потом в один момент поменять представление о ситуации. Их жизнь будет наполнена самыми разными событиями, которые не всегда могут привести их к позитиву. Будьте очень осторожны с его вечно меняющимися эмоциями и, кроме того, старайтесь постоянно оказывать на него влияние. Они, говорят о вещах все как есть без красок и действительности реалии.

Таблица основных черт характера человека по имени Газимагомед

Расчет черт характера велся на основании имени, и месяца рождения, для более точного расчета нужно знать полную дату рождения и имя, отчество и фамилию, если вы нуждаетесь в этом то — ПОСЕТИТЕ ЭТУ СТРАНИЦУ .

Вертикальный столбец таблицы (сверху), выберите свой (или человека с именем на букву Г — Газимагомед) месяц рождения, горизонтальная (с боку) строка это аспекты характера. Их пересечение покажет коэффициент от 1 до 100, чем больше значение, тем лучше.

Совместимость мужчин с именем Газимагомед в отношениях

В этой таблице показана совместимость в любви людей с именем Газимагомед, в зависимости от дня их рождения. Вертикальный столбец (сверху), это ваш знак зодиака, горизонтальная (с боку) строка это знак гороскопа вашего партнера. Их пересечение покажет степень и аспекты отношений в перспективе.

Вам поможет сильный Амулет Любви , он притянет в вашу судьбу настоящие чувства нужного вам человека и даст вам радость жизни с любимым. Главное чтобы он был закодирован лично на вас. Я могу рекомендовать только этот официальный сайт! , где по настоящему делают Амулет Любви.

Гази Магомед Ибн Исмаил аль-Джимрави аль-Дагистани (в русских источниках Кази-Мулла, Гази Магомед), родился в начале девяностых годов XVIII столетия в ауле Гимры, втором по величине селении в Хиндальском обществе (называемом также Койсубу). С ранних лет Гази Магомед проявил склонность к религии. Он учился у самых известных улама Дагестана, а завершил образование у Сайда аль-Харакани, кади своего аула Гимры, очевидно, самого мудрого из них.

Свое обучение Гази Магомед закончил в 1820 г., после чего направился к шейху Сайду Джамалу аль-Дину аль-Кази-Кумуки, который ввел его в братство Накшбандийа-халидийа. Затем Джамал аль-Дин направил Гази Магомеда к своему учителю-муршиду шейху Мухаммеду аль-Яраги, «чтобы завершить изучение шариата. Передав ему все свои знания тариката, эфенди Мухаммед благословил Гази распространять учение по Дагестану и отдал ему в жены свою дочь».

Таким образом, Гази Магомед стал одним из халифов Джамала аль-Дина и энергично начал свою просветительскую деятельность. «Он обладал редким даром сочетать серебро речи с золотом молчания. Шамиль называл его «молчаливым голубем», другие же говорили, что сердца людей льнут к его губам, и что одним вздохом он мог поднять бурю в душах людей». В 1827 г. он уже имел широкую известность, и шамхал Мехти-хан позвал его «прийти к нему и обучить шариату его самого и народ». Гази Магомед откликнулся на эту просьбу только в 1829 г. и после повторных приглашений шамхала. К тому времени у него уже были свои последователи, некоторые из них уже практиковали с ним рабиту .

К концу 1829 г. за Гази Магомедом уже шли «почти все подданные шамхала, значительная часть аварцев, жители Кунбута [Гумбета], Салатау и кумыки. Ему были послушны священнослужители Хиндала, и народ Чирхана полностью ему доверял». Именно в конце 1829 г. Гази Магомед почувствовал, что время не ждет. До того момента он проповедовал идею, которую можно назвать «пассивным сопротивлением» . Теперь перед лицом надвигавшегося нашествия он решил, что шариат должен вводиться силой и таким путем объединить горцев для отпора .

В конце 1829 г., а потом еще раз на более широком собрании улама и старейшин его объявили имамом (здесь в обычном значении «вождь») Дагестана как наиболее выдающегося деятеля Накшбандийа-халидийа. После этого Гази Магомед обнародовал воззвание к правителям и народам Дагестана внедрить шариат в жизнь, угрожая наказанием тем, кто этого не станет делать. Вскоре он объявил русским джихад. Часть накшбандийских лидеров воспротивилась его шагам. Первым и самым главным противником этих мер стал Сайд Джамал аль-Дин. Чтобы преодолеть сопротивление своего муршида, имам через его голову обратился к самому Мухаммеду алъ-Яраги.

С благословения Мухаммеда аль-Яраги Гази Магомед собрал своих сторонников и начал «обходить аул за аулом, чтобы (силой) вернуть грешников на праведный путь, наставить заблудших и сокрушить преступное начальство аулов». Первым имам вошел в аул Аракани, где он разрушил дом своего учителя Сайда и повелел хранящееся в доме и во всем ауле вино вылить на землю. Сайд аль-Харакани был одним из самых выдающихся улама в Дагестане и зачинщик бунта 1819 г. Впоследствии он примирился с правлением (по некоторым источникам в результате длившегося ночь напролет разговора с Ермоловым) и стал одним из главных противников Накшбандийа-халидийа. Среди прочего он упрекал на-кшбандийцев в том, что те вводят шариат и отменяют адаты. Он возражал также против запрета табака и водки, истолковывая коранический запрет вина как не относящийся ко всем спиртным напиткам.

В середине февраля 1830 г. Гази Магомед был в Анди, где вступил в переписку с правившей там вместо своего малолетнего сына Паху-Бике. Имам обратился к ханше с призывом присоединиться к его войску и порвать отношения с . Не получив от нее вразумительного ответа, он вступил в Аваристан и осадил Хунзах, но 24 февраля был разбит. Русские источники справедливо объясняют его поражение тем, что действия имама в преддверии нападения русских на Чарталах были преждевременными. Но это был временный сбой в реализации планов имама. Захват русскими Чарталаха (март 1830 г.) возмутил весь Дагестан, и это сыграло ему на руку. Чарталахские общества обратились за помощью к дагестанским братьям, те сразу на это откликнулись, и с мая по декабрь 1830 г. несколько больших отрядов горцев, предводимых сподвижниками Гази Магомеда, спустились с гор в Алазанскую долину и вступили в стычки с русскими. В самом Дагестане развернулось широкое движение за объединение всех горцев против русских. Было важным и то, что шейх Мухаммед аль-Яраги в сентябре 1830 г. от молчаливой поддержки перешел к открытому содействию Гази Магомеду и тоже объявил русским джихад.

Влияние Гази Магомеда росло и ширилось. Уже в апреле 1830 г. это ощущалось среди . В Чечне он с самого начала пользовался поддержкой вождей восстания 1825–1826 гг. Авко, Мухаммеда аль-Маюртупи и Бейбулата. В мае 1830 г. имам направил в Чечню своего помощника шейха Абдаллаха аль-Ашалти. Этот порученец оказался очень деятельным, он успешно провел мобилизацию бойцов и стал во главе войска. Своим визитом в Чечню в сентябре-октябре 1830 г. имам еще больше упрочил там свое влияние.

Что касается Дагестана, то как писал А. Л. Зиссерман:

«1830 год стал годом распространения в обществах горцев мюридизма, годом их набегов на подчиненные деревни, годом перетягивания жителей предгорий на свою сторону. А тем временем наши малочисленные колонны мотались то туда, то сюда, вступали с горцами в перестрелку, изгоняли из одного селения, чтобы на следующий день делать то же в другом… Издавались воззвания, которые никого не волновали, заключались договора, которые никто не выполнял, и все писались и писались доклады высокому начальству и всевозможные указания».

Это самокритичное и карикатурное описание, по существу, верно отражает тогдашнюю обстановку. Ответные действия русских оказывались на руку Гази Магомеду и содействовали его движению. Прежде всего, как это часто случалось и ранее, русские не восприняли деятельность имама всерьез. Когда в ходе подготовки генерального наступления на горцев Паскевич заинтересовался этим явлением, местные командиры, исходя из собственных соображений, стали присылать ему самые противоречивые сведения.

Чтобы прояснить обстановку, Паскевич послал в Дагестан своего протеже майора Ивана Корганова с заданием все досконально выяснить и определить, что и как следует делать. Однако Корганов, которого впоследствии прозвали «Ванька Каин, предоставленные ему полномочия использовал в свjих корыстных интересах, вмешался в интриги внутри и вокруг аварского правящего дома и еще больше запутал и усложнил ситуацию. Арестовав Абу Муслима, брата шамхала, пользовавшегося у местного населения большим влиянием, он фактически подтолкнул горцев на грань бунта. И лишь разразившаяся в это время эпидемия холеры помешала началу восстания.

Здесь русские перепробовали все: они вели переговоры с Гази Магомедом, использовали силу и экономическое давление, пытались арестовать обоих муршидов, хотели захватить имама живым или мертвым и даже планировали его убийство. Но ни одно из этих мероприятий не было доведено до конца, и все они дали обратный результат. Говоря точнее, все эти действия проводились одновременно или в быстрой последовательности, внося путаницу и нейтрализуя результат друг друга. Например, попытки начать переговоры с имамом предпринимались в тот момент, когда другой командир вел подготовку к его убийству. В конце 1830 г. Паскевич послал Гази Магомеду в подарок платье и 50 голландских гульденов. Но командир, через которого передавался этот подарок, решил иначе и передал то, что предназначалось имаму, одному из местных князьков.

В конце мая 1830 г. к аулу Гимры подошла колонна русских численностью в 6000 штыков с 23 пушками и 6 мортирами. Командовавший этим войском генерал-майор Р. Ф. Розен счел свои силы недостаточными и от штурма аула отказался. Вместо этого он захватил скот хиндальцев, содержавшийся в то время на зимних пастбищах предгорий, рассчитывая таким образом вынудить Хиндал сдаться или изгнать имама. Но план полностью провалился и ударил по самим русским, и не последним в неудаче было то обстоятельство, что в результате пропало много скота.

Провал кампании Розена означал победу горцев, но потеря скота была для них тяжелым ударом. Это вынудило Гази Магомеда в начале марта 1831 г. «занять позиции в Агач-Кале» (Чумкескент). С этих позиций он мог оборонять Хиндал и в то же время нападать на русских в предгорье.

Ответные действия русских командиров оказались еще более путаными и бездарными, чем в предыдущие годы: командующий войсками в Дагестане Бекович-Черкасский 19 апреля попытался выбить горцев оттуда, но безуспешно. Он уехал в Дербент, оставив войска под командование полковника Мищенко. Тот 1 мая опять предпринял попытку штурмом взять позиции горцев, но и ему это не удалось.

16 мая имам перешел на позиции у Алти-Буюна. 20 мая командующий Левым флангом русских Таубе попытался выбить горцев с новых позиций, и снова неудачно. Восемь дней спустя Таубе поспешил отступить, «оставив Дагестан в худшем положении чем то, в котором он его увидел сначала». Из этих событий имам и его последователи извлекли важный урок, который они использовали впоследствии: укрепив свои оборонительные позиции, они получают шанс отразить атаки русских, несмотря на всю их артиллерию.

В 1831 г. положение в России значительно осложнилось из-за восстания в Польском королевстве и смежных с ним провинциях, до раздела Польши входивших в ее состав. Император распорядился часть войск с направить туда. Кроме того, и это было существенным, командование войсками, направленными против восставших поляков, он возложил на Паскевича. 10 мая Паскевич покинул Тифлис. Вместо себя на Кавказе он оставил генерала Эмануэля командовать и генерала Панкратьева - в Закавказье, приказав обоим воздерживаться от наступательных операций.

Это не ускользнуло от внимания Гази Магомеда, и он решил воспользоваться случаем. Он сыграл на неповоротливости русской армии в действиях против подвижных отрядов горцев и провел серию внезапных нападений, в которых порой ему удавалось разгромить русские соединения, отчего авторитет его еще более вырос.

В начале июня имам выманил Каханова в тщетную погоню за собой в Алти-Буюн, Параул и Агач-Кале. А сам тем временем овладел Тарки и обложил Бурную и Низовое. Стоило Каханову подойти туда, как горцы сразу отошли. Но свои силы имам не разбрасывал. Он наносил русским беспокоящие удары, пока те не переставали «испытывать судьбу» в наступательных операциях.

26 июня Гази Магомед уехал на другой фронт, и крупномасштабные операции горцев здесь остановились. Но набеги свои они не прекращали ни на миг, так что гарнизон Бурной «и носа не показывал на крепостные стены».

А тем временем Абдаллах аль-Ашалти собрал под знамена имама большие силы чеченцев и кумыков. Объясняется этот успех зимней кампанией Вельяминова, когда было разрушено от 30 до 35 аулов. Это и толкнуло разъяренных и мстительных чеченцев в объятия имама. Начав свою работу в середине мая, уже 7 июня 1831 г. Абдаллах вышел в окрестности Внезапной с внушительным войском. К 17 июня он перерезал все дороги, ведущие в крепость, и к нему присоединились кумыки и . 26 июня Абдаллах приступил к осаде крепости. Через три дня подошел имам, усилил осаду крепости и послал небольшой отряд на Кизляр.

Ответные действия русских опять были замедленными и нерешительными. Командующий Эмануэль «был поражен бездействием Ковалева и невозмутимостью Сорочяна… но сам все это время даже не пошевелился». Лишь 10 июля, собрав значительные силы, русские двинулись на помощь Внезапной. На следующий день Гази Магомед отошел. Теперь Эмануэль решил преследовать имама и рассеять его силы. 13 июля в густом лесу под Акташ Авком русские подверглись нападению и были разгромлены. Они потеряли 400 человек убитыми и ранеными (из 2500) и одну пушку (из десяти), которую захватили чеченцы.

Эта победа придала делу имама сильный импульс, в течение следующих двух месяцев его эмиссары провели успешную работу среди карабулаков, ингушей-полуязычников, не имевших с шариатом ничего общего, и кабардинцев. А ингуши даже сформировали отряд в 500 бойцов и перерезали русские коммуникации вдоль Военно-Грузинской дороги.

Гази Магомед во второй половине июля оставил Чечню, но на этом не успокоился. Его последователи довольно долго действовали в Кайтаке и Табасарани, уже в конце июня большими силами заняли Большент и на четыре дня остановили колонну русских, шедшую на подкрепление Каханова, который застрял в Бурной.

В середине августа имам был в Эрпели и Губдене, 24 августа - в Башли. Четыре дня спустя его разведчики появились возле Дербента. 29 августа Гази Магомед направил в Дербент две прокламации. В одной он предлагал русскому командованию сдаться и со всем войском принять ислам. Другая была обращена к местному населению с призывом перейти на его сторону и с обещанием, что «никому из мусульман, будь он шиит или приверженец других сект, никакого зла не причинят, если он подчиняется правилам шариата». 31 августа Дербент был полностью блокирован, и началась его восьмидневная осада.

8 сентября, когда к городу подошел Хаканов, имам ушел в горы. Десять дней он оставался в Кайтаке и Табасарани, организуя их оборону и давая указания на будущее. Оттуда он направился в Тарки и Гимры, где проделал то же самое. Затем он выехал в Салатау, который мог стать объектом контрнаступления русских.

16 сентября в Шемаху прибыл Панкратьев, считавший «наступательную операцию полностью исключенной», и провел там целый месяц, рассылая горцам свои прокламации. В конце концов 16 октября он вступил в горы и провел там два сражения. Во втором из них, по свидетельству русского участника, «противник проявил такое упорство, действовал так решительно, что, хотя баталия длилась с 6 часов утра до 11 вечера, наш небольшой отряд так и не смог одержать над ним верх и сражение закончилось не столько благодаря нашему успеху, сколько наступлением темноты». Однако русские разрушили сразу 20 аулов, и 23 октября Кайтак и Табасарань были вынуждены сдаться, но шариат, на отмене которого настаивали русские, был там сохранен.

На этом этапе Панкратьев и сменивший в сентябре Эмануэля Вельяминов, «по чистой случайности угадавшие планы друг друга», с двух сторон одновременно вторглись на Салатау. Воспользовавшись тем, что оба военачальника оказались в одном месте, имам переправился через Сунжу и вышел в междуречье, угрожая Грозной. Вельяминов поспешил туда, но это и было нужно имаму. 12 ноября со своей конницей он ушел в горы, а пехоту оставил оборонять Ачихи. На следующий день, пока Вельяминов разворачивался под Ачихи, Гази Магомед совершил опустошительный набег на Кизляр.

Эта «страшная катастрофа» опрокинула все планы Вельяминова, который «рассчитывал на хорошие результаты своей победы» в Салатау. В результате набега 134 человека (из них 126 гражданских лиц) были убиты и 45 (38 гражданских) ранены. Полностью сожжены тридцать домов и три церкви. Нанесенный ущерб был оценен в 200 000 рублей. Но самое главное - горцы увели с собой 168 человек, в основном женщин, выкуп за которых «дал Гази Магомеду и его сторонникам хороший куш». Слава имама разнеслась по всему Кавказу, набеги на русскую Линию еще более участились.

В начале декабря 1831 г. имам с 6000 бойцов занял позиции в Агач-Кале. Памятуя поворот событий предыдущего боя на этих позициях, он решил еще раз заманить туда русских, чтобы они его атаковали. И действительно, 6 декабря они атаковали позиции горцев и снова были отбиты. Но повторная атака русских 13 декабря была для них успешной. Почти все защитники аула были перебиты, потому что пощады они не просили, да и вряд ли ее и получили бы, если бы просили. Однако самому имаму и еще нескольким горцам удалось уйти. Но эта победа обошлась русским очень дорого: 96 солдат были убиты, 296 ранены. Панкратьев после этого сражения решил, «что с восстанием в Дагестане, поднятым предателем гази Магомедом покончено», и 22 декабря приказал своим войскам отправиться на зимние квартиры.

Но уже через несколько дней стало ясно, что мнение Панкратьева… было лишь приятным заблуждением… Не только приверженцы Гази Магомеда… но даже те, кто его покинул… истолковали сражение под Агач-Кале совершенно иначе… Все расценили агач-калинскую резню как славу имама, а наши ужасные потери… как свидетельство поражения.

Остаток зимы в Дагестане прошел относительно тихо, кроме небольших стычек и мелких набегов ничего не происходило. Русские решили организовать убийство имама, и больше их ничто не занимало. В Чечне Вельяминов провел две карательные экспедиции против Авка и Салатау и третью - по левому берегу Сунжи, где уничтожил около 15 селений.

20 октября 1831 г. в Тифлис прибыл новый главнокомандующий Отдельным кавказским корпусом, главный управитель Грузии и Кавказа барон Григорий Владимирович Розен, начавший военную карьеру в 1789 г. и довольно долго служивший под началом Паскевича. Новый командующий не был знаком с Кавказом и его проблемами, поэтому начал с того, что стал пересматривать и переформулировать российскую (прежде всего, связанную с именем своего непосредственного предшественника) политику и планы, а также идеи, на которых они строились.

Касательно Гази Магомеда Розен скоро пришел к заключению, что «наши действия, не доведенные до конца или завершившиеся неудачей, возвели на пьедестал этого лжепророка». Поэтому он решил прежде всего «как можно скорее восстановить мир и унять раздражение горцев». Вскоре была предпринята крупномасштабная кампания с целью покончить с имамом раз и навсегда.

Но Гази Магомед предпочел перехватить инициативу. В конце марта 1832 г. он объявился в районе Владикавказа и попытался атаковать Назрань. Однако не сумев наладить взаимодействие с ингушами и осетинами и не имея возможности перекрыть Военно-Грузинскую дорогу, он ушел из этого района так же внезапно, как пришел. 8 апреля на обратном пути имам вышел в окрестности Грозной. Как проницательно заметил один русский автор, «остановившись под Грозной и не понеся никаких потерь, он посеял панику в близлежащих аулах и вдоль всей линии, а также видел, как русские стали поспешно запираться в своих крепостях. Одними этими маневрами и безо всякого риска он добивался послушания чеченцев, приучал их быстро собираться и совершать марши, упрочивал их связи с имамом и получал обширный материал для обдумывания на будущее».

Накануне генеральной кампании русских имам выступил опять. На протяжении всего 1831 г. в Чарталахе было относительно спокойно, и это дало русским возможность спроектировать и начать сооружение лезгинской линии. Гази Магомед направил туда одного из своих командиров Гамзу-бека, который действовал там между 20 июля и 12 августа. Уход его из Чарталаха следует объяснить не перестрелкой 12 августа, как это поняли русские, а собиравшимися северными грозовыми тучами.

1 июля сам имам захватил укрепленную позицию под Йол-Сус-Тавом неподалеку от Эрпили. Он уже предпринимал подобные действия 27 мая, когда в том же районе занял позицию под Каланчаром. Местный русский командир считал эту позицию неприступной, но Гази Магомед сам впоследствии ее оставил. Однако в этот раз новый командир полковник Клюге фон Клюгенау, точно следуя данному ему приказу, два дня подряд (2 и 3 июля) безуспешно штурмовал позицию имама. Следующие три месяца здесь прошли относительно спокойно.

Тем временем Розен двигался по Военно-Грузинской дороге и по пути подчинял себе окрестные племена. Покончив с этим, он 24 июля - 5 августа провел операцию против ингушского племени галгеев, а Вельяминов 25 июля - 9 августа осуществил аналогичную операцию против карабулаков и галашцев. Вместе генералы разрушили 25 аулов.

15 августа группировки двух генералов соединились. Мы не располагаем точными данными о составе обоих отрядов, но известно, что Розен повел войско в 15–20 тысяч штыков в Малую Чечню. С того дня и до 6 октября русские отряды колесили по Малой и Большой Чечне, по Ичкерии, разоряя на своем пути и уничтожая сады, поля и аулы. Уничтожение жилищ и посевов Вельяминов считал сильнейшим средством заставить чеченцев подчиниться. Здесь они встретили упорное сопротивление. Особенно ожесточенные сражения прошли в лесах под Гойты (27 и 30 августа) и при захвате Герменчука (4 сентября). Имам пришел на помощь чеченцам лично. 22 августа он совершил демонстративный рейд на Внезапную, а 31 августа в его засаду попал отряд казаков в 500 сабель, потерявший там 155 человек и 2 пушки. (Одну из этих пушек русские отбили обратно 22 сентября 1832 г.) Но понимая, что русских ему все равно не остановить, 10 сентября Гази Магомед вернулся в Гимры.

Перед лицом массированного наступления русских войск имам изменил свою тактику. Если в предыдущем году он стремился к тому, что можно было бы назвать стратегией , заключавшейся в объединении горцев-мусульман, чтобы изгнать русских с Кавказа или по крайней мере воспрепятствовать их продвижению, ныне, продемонстрировав русским, сколь беспокоящими могут быть его действия, имам стал искать с ними соглашения. Вступить с русскими в переговоры Гази Магомед пытался еще в июле 1832 г. перед выездом в Чечню. В то время когда Клюгенау призывал аншальцев подчиниться России, аншальский кадий Шабан был согласен выступить в качестве посредника между русскими, шамхалом, Аварским ханом и имамом.

Теперь, в конце сентября, Гази Магомед через пленного русского солдата послал Клюгенау письмо, где предлагал заключить перемирие, «если вы не станете, вопреки нашим законам, вводить свои налоги», и направить к нему представителей для переговоров. Ответ Клюгенау был категорическим: «Скажите Гази Магомеду… явиться к главнокомандующему (Розену) лично со всеми своими абреками и сдаться на милость нашему повелителю… милостивому и великодушному, который может разрешить Гази Магомеду отправиться в Мекку». На второе письмо ответ пришел в тех же выражениях и не оставил имаму ничего иного, как сражаться до конца. Он поспешил с фортификационными работами, которые начал, еще ведя переписку с русским генералом.

Между тем Розен продолжал свою кампанию. 10 октября он принял сдачу Салатау. 29 октября его войска вошли в Темир-Хан-Шуру и русские стали готовиться к последнему штурму Гимры, где имам собрался устроить свой лагерь. 29 октября русские овладели укреплением, защищавшим подступы к аулу. Стена, закрывавшая проход была разрушена, и имам с 50 своими соратниками оказался окруженным в одной из саклей. Все они, кроме двух человек, были убиты. (Один из этих двух уцелевших станет третьим имамом Дагестана. Это был .) На следующий день русские вступили в Гимры, не встретив сопротивления.

Русские были уверены, что с гибелью имама их трудности закончатся, а руководимое имамом движение развалится. Тут их ждало разочарование. Через несколько дней был провозглашен новый имам Дагестана.

©сайт
создано на основе открытых данных в интернете